Помнится, в тот день, глядя вслед длинной процессии, выезжавшей из ворот виллы на дорогу, Галл вдруг воскликнул:
- Чего бы только я не отдал за то, чтобы поехать с ними!
- Скоро наступит и твой черед, благороднейший Галл. - Епископ теперь уже усвоил наши титулы.
- Когда? - спросил я.
- Через несколько дней, - ответил Галл. - Так обещал император. "Когда все будет готово, ты к нам приедешь" - так прямо и сказал. Я получу под свое начало войска, и тогда!… - У Галла хватило ума не выбалтывать свои мечты. Вместо этого он вдруг одарил меня ослепительной улыбкой и с обычным злорадством закончил: - И тогда тебя рукоположат в диаконы.
- Это будет лишь начало блестящей духовной карьеры, - проговорил Георгий, снимая серебряный венец и отдавая его служке. На лбу у него осталась красная полоса от обруча. - Я хотел бы сам завершить твое образование, но, увы, у божественного императора на мой счет другие планы. - На мгновение на его худом, унылом лице появилось непривычное выражение неподдельного восторга.
- Александрия? - спросил я.
Он приложил палец к губам, и мы пошли в дом. Каждый из нас был доволен обещанной ему будущностью: Галл - титулом цезаря Востока, Георгий - саном епископа Александрийского, а я… ну что ж, по крайней мере, мне позволят учиться дальше: лучше быть живым священником, чем мертвым наследником престола.
После отъезда императора мы прожили несколько напряженных недель, ожидая, что с часу на час Констанций вызовет нас к себе. Но шли недели, затем месяцы, и постепенно наши надежды стали угасать. О нас попросту забыли.
У епископа Георгия сразу же пропал всякий интерес к нашему образованию. Мы редко виделись с ним, а когда встречались, в его поведении проскальзывала скрытая обида, будто мы были виноваты в его неудаче. Галл был угрюм, с ним часто случались припадки буйства; скажем, если ему не удавалось с первого раза застегнуть пряжку на одежде, он швырял ее на пол и давил ногой. Большую часть времени он молчал, но уж если открывал рот, то вопил на всех подряд, а занимался лишь тем, что со злобной яростью насиловал одну за другой молодых рабынь. Должен признаться, что и я был не в лучшем расположении духа, но у меня, по крайней мере, были Плотин и Платон. Я не потерял способности учиться и умел ждать.
* * *
В те дни произошел странный, я бы даже сказал - страшный, случай, после которого мне стало ясно: подобно тому как в Пифию вселяется дух Аполлона, мой брат Галл бывает одержим духом зла.
