Один эпизод, который Фрейд должен был помнить из-за его тяжелых последствий, полностью выпал из его памяти. В возрасте двух лет он упал с табуретки, сильно ударившись нижней челюстью о край стола. Удар был настолько сильным, что потребовалось накладывать швы на сильно кровоточившую рану: шрам остался у него на всю жизнь.
Как раз перед этим произошло более важное событие — смерть его младшего брата. Фрейду было тогда год и семь месяцев, а маленькому Юлиусу только восемь месяцев. Появление на свет брата породило сильную ревность со стороны маленького Зигмунда к матери, которая до сих пор отдавала ему одному не только свою любовь, но и свое молоко. В письме Флиссу от 1897 года он признает наличие злобных желаний в отношении своего соперника и добавляет, что исполнение этих желаний в связи с его смертью возбудило упреки в собственный адрес — склонность, которая осталась у него с тех пор[10]. В том же письме он рассказывает, как между двумя и двумя с половиной годами было разбужено его либидо по отношению к матери, когда он однажды застал ее обнаженной. Итак, мы видим, что Фрейд рано столкнулся с великими проблемами рождения, любви и смерти.
Есть все основания полагать, что самой важной личностью после родителей в раннем детстве для Фрейда являлся его племянник Йон, который был на год старше его. Они были неразлучными товарищами по детским играм, однако имеются указания на то, что их общие игры носили не всегда безобидный характер. Иногда на смену чувству любви приходило чувство враждебности. Но, несомненно, эти первые чувства были глубоки и интенсивны, по крайней мере, со стороны Зигмунда. Позднее, касаясь своих детских идеалов — Ганнибала и маршала Массены, — он писал: «Быть может, развитие этого военного идеала можно проследить еще далее в глубь детства вплоть до желания, проявившегося благодаря полудружественным, полувраждебным отношениям между моим старшим товарищем и мною». Более сильный физически Йон слыл драчуном, но маленький Зигмунд старался ни в чем ему не уступать. Даже в зрелые годы хорошо знавшие его люди порой не подозревали, как в нем бушевали страсти, скрытые за сдержанной манерой поведения.
Критически исследуя свое детство, Фрейд неоднократно указывал на то, как амбивалентность по отношению к Иону обусловила развитие его характера. «До трех лет мы были с ним неразлучны, любили друг друга, и эта дружба оказала свое несомненное влияние — как мне пришлось уже раз упоминать — на все мои позднейшие отношения к сверстникам. Мой племянник Йон претерпел с тех пор много перевоплощений, которые воскрешали то ту, то другую сторону его существа, неизгладимо запечатлевшегося в моей бессознательной памяти. По всей вероятности, он нередко злоупотреблял нашей дружбой, а я со своей стороны тоже отваживался восставать против своего тирана…» Более того: «Близкий друг и ненавистный враг всегда были необходимыми объектами моего чувства; я бессознательно старался постоянно вновь находить себе их, и детский идеал нередко осуществлялся в такой даже мере, что друг и враг сливались в одном лице — понятно, не одновременно, как то было в период моего раннего детства».
