Пленительная проза! Умеренные цены!
Неужели это предстоит и ей, этот страшный конец всех тварей? Истекающий кровью олень на носилках. Она не будет смотреть в ту сторону, ведь она теперь уже знает, как это будет. (Охота.) Но доказательством чего ей быть сегодня? Одинокая женщина, то есть прибежище для страждущего, и надо же, представляет некий концерн во всей его красе. Обузданная и взнузданная, сидит она в загоне своего бюро. Ее глаза устремляются вдаль, простирающуюся за забором дома старшего лесничего, и редкие кузова машин вспыхивают перед нею как живые в лучах заходящего солнца. Что прочим недотепам дает искусство, эта безудержная провокация посредством чего-то крайне несовершенного, чему тем не менее не так-то просто подражать, то дает ей окружающая природа. С утра все живое пойдет своим естественным путем, только темп несколько ускорен рукой человека. По поводу природы следует заметить еще одну вещь, на случай, если кто захочет описать ее на бумаге для тех людей, которые еще никогда ее по-настоящему не видели: если искусство говорит так, природа говорит нечто совсем другое. К ней подходит шофер, взращенный и обученный у чужих людей, со своими двумя ирландскими овчарками, у которых жизнь сложилась примерно так же, как у него. Все они спокойно стоят, замерев перед концом дня. Становится холодно. В саду у старшего лесничего последний раз за этот день выстрелили по мишеням.
Все владельцы собрались, только вот владения их по большей части остались дома, доверенные чужим людям, которые исключительно бережно их обихаживают, например посредством восковой политуры. Перед домом лесничего, мимо окон, любовно украшенных цветами (даже кактусы там есть) шныряют, избегая смотреть по сторонам, пряча глаза так же, как продукты в свои кошелки и корзинки, женщины из деревни, одна за другой. Швы на их бюстгальтерах и других корсетных изделиях устало сбегают по их широким спинам, эти каиновы печати, пометившие людей, которые никогда не попадут в гламурные журналы. Они и в свои-то собственные причудливые тела не помещаются, и эти тела не очень-то им подходят. Страдают болезнями, о которых постоянно говорят, но всех их возможных последствий не осознают. Врачи их обманывают А они всё носят продукты из магазина. С ними разговаривают, не понимая их. Глаза их блуждают, они заранее напуганы, они старательно избегают смотреть на сад лесничего. Никто добровольно не соглашается о них думать, кроме надписи на надгробной плите. Иногда в целях экономии они заказывают эту надпись еще при жизни (заодно, когда умирает муж или ребенок).
