- Потому что я стеснялась! В отличие от тебя. Все тебе нужно сказать... Неужели не стыдно?
- Может быть.
- Есть вещи, о которых не говорят. Даже любовники.
- Бывшие.
- Тем более. Ты этого никогда не понимал.
- Не принимал. Надо все сказать.
- Зачем?
- А так. Чтобы знали.
- А то мы без тебя не знаем. Не такие мы тупые, как ты себе рисуешь.
- Знаете, но молчите.
- Зато мы живем.
- В молчании.
- Смотри. Договоришься.
- А это я е...
- Я встретила на рынке твою мать. Она говорит, что ты никогда не выражался. Всегда был культурный мальчик. За это я тебя и полюбила... А почему у нас не вышло, знаешь?
- Страна не для любви.
- Сразу: "страна". Переспал с западной и рассуждает уже, как иностранец. Это все я. Когда у нас была любовь, я тебя ненавидела. Потому что несправедливо. Ты в Москве, я в дыре. Ты талант, а я дура. Ты мужчина, а я, понимаешь ли, дырка от бублика. А сейчас ты мне нравишься снова.
- Диалектика души.
- Нет! Потому что теперь мы друзья. - Двумя пальцами она оттянула блузку. - Жарко... Приму-ка я ванну. Помнишь, как... Нет. Лучше не надо. А то снова начнешь. Ты всегда меня шокировал, знаешь?
- Разве?
- Все три года.
Когда она вышла, он взял нож. Расстегнул рубашку и приставил к соску лиловому и в волосках. Который вдавился вместе с кончиком. С одной стороны, было больно, но с другой - все равно.
Она перекричала шум воды:
- Принеси мне вина.
Он отложил нож. Пятно волос шевелилось, сияя и пузырясь над поверхностью, вода, которая лизала ее между грудей, отхлынула. Взяв свой бокал, она взглянула так, что он испытал к ней жалость.
- Не уходи.
Он присел. 21 - но ванна уже ей тесновата. В этой стране отцветают они, как яблони. Он себя чувствовал, как при матери. Подростком.
- У меня чувство, что я тебя предаю.
- Почему?
- Я в Дойче Демократише, а ты...
- Ничего.
- А что ты будешь делать?
- Когда?
- Вообще. В этой жизни?
- Что в ней делают? В ней пропадают. Кто-то, правда, и с музыкой.
- Ты хочешь с музыкой?
- С машинкой.
- Почему ты такой пессимист? Вдруг еще станешь писателем? А я тебя буду читать. В библиотеке Дома офицеров возьму твою книгу и никому не скажу, что когда-то я знала тебя, как...
Она допила свой бокал и поставила мимо.
Он очнулся. От заката груди ее лоснились.
- Стол заказан.
- Какой?
- Отвальная, или как там у них называется... Надо ехать. Царить.
- О-оо... У нас что-нибудь было?
- Как сказать... Не до финала. - Отвесив грудью пощечину, она увлеклась, раскачиваясь над ним. Справа, слева. Он закрывал глаза от этих мягких и тяжелых толчков, ощущая при этом шероховатость своих щек. - Но если ты хочешь... По-быстрому, а?
