- Можно входить.
Молотов стоял у длинного стола для совещания. На стене портреты русских военачальников - Суворов и Кутузов. Министр иностранных дел был в европейском костюме - плотный, короткорукий, лобастый.
Открылась дверь, показав огромный глобус за спиной старичка с трубкой. Он был ниже даже Мануильского. Несмотря на маршальский мундир с золотой звездой Героя Советского Союза, выглядел он тщедушно. Волосы и усы сквозили. Не расставаясь с английской трубкой, он пожал руки всем, включая молодого испанца, который представился:
- Ортега.
Старик ответил:
- Сталин.
У него были желтые глаза.
Возглавив стол, он сел под портретом Ленина. По правую руку - Молотов. По левую - гости. В отдалении сел некрасивый штатский.
На "ты" Сталин был только с Молотовым, всем другим говорил "вы". Иногда он откладывал свой "Данхилл" и брал синий карандаш, чтобы заштриховать очередной пункт беседы. Когда он посмотрел на Висенте, испанец заставил себя не вскочить.
- Значит, когда речь зашла о десанте на Пиренеи, вы сделали шаг вперед?
- Товарищ Сталин! Этот шаг сделали мы все.
- Боюсь, это было преждевременное решение. А что, хочется вам домой?
- Так точно, товарищ Сталин.
- Замерзли у нас в России?
- В Испании тоже бывает холодно.
- Где же это?
- В горах, товарищ Сталин.
- А вы откуда?
- Из Андалузии.
- Из крестьян мне сказали?
- Так точно.
- Кто у вас там?
- Мать, сестра, брат.
- А отец?
- Убили.
Сталин нахмурился.
- Франкисты?
- Нет, товарищ Сталин. За игрой в карты.
- Не иначе, как передернул?
Черные зубы курильщика были загнуты внутрь. Отсмеявшись, Сталин вытер глаза.
- Домой вы вернетесь, товарищ Ортега. Но, боюсь, что не скоро. Генералиссимус Франко - серьезный противник. Главная ваша задача на ближайший период - восстанавливать партию. Искать свой национальный язык, учиться бороться в условиях вашей собственной страны. Ради этого, товарищи, мы и пошли на роспуск Коминтерна...
В завершение встречи Пасионария спросила, нет ли замечаний по работе.
Замечаний не было.
- Вы ведь лучше знаете, что надо делать... - Мягко поднявшись, Сталин завел кулак:
- Но пассаран!
Выводивший их офицер госбезопасности еле сдерживал восторг.
Метель кончилась.
Над Кремлем полыхало невиданное небо. Бездонное, чистое и холодное, в ту ночь оно было пурпурным - цвета Победы.
Висенте покинул Москву на военном самолете - вместе с Пасионарией. Из разрушенной Одессы на греческом судне они вышли в море, полное мин. В Порт-Саиде пересели на египетский сухогруз. Капитан, русский белоэмигрант, говорил по-французски лучше, чем Висенте. А говорил он, что аристократическая мать молодого и любознательного испанца дает ему ощущение "дежа вю".
