Процилл с большой охотой взялся за это дело. После безансонской паники он все время чувствовал себя виноватым, и, хотя Цезарь ни слова не сказал о его болтливости, Процилл понимал, что Цезарь, вероятно, знает о ней. Поэтому он, стараясь выполнить это поручение как можно лучше, даже надел для этого случая галльскую одежду, которую носил очень редко, и отправился в лагерь германцев.
Перед этим несколько дней подряд мы и они обменивались посланиями и сообщениями разного рода, поэтому Цезарь и Процилл считали, что король хочет лишь одного – выиграть время. Но лишь теперь стало понятно, что он готовил ловушку для Цезаря или человека из его штаба. Обнаружив, что посол – всего лишь молодой галл, король пришел в бешенство и закричал, что Процилл – римский лазутчик. Когда молодой человек попытался защищаться, Ариовист велел своим людям побоями заставить его замолчать, а потом увести прочь. Затем они посадили Процилла на цепь, как пса: не только сковали его руки и ноги, но и прикрепили цепью его шею к дереву. Германцы хвалились тем, что не спят под крышей уже четырнадцать лет – со времени своего входа в Галлию. Они имели в виду, что живут в повозках или кожаных палатках, которые быстро разбивают всюду, где становятся лагерем. В одной из таких палаток, где было очень темно и отвратительно пахло, Процилл и находился в заточении под охраной двух стражников, не знавших галльского языка. О Марке Меттии он ничего не смог узнать от своих угрюмых соседей по палатке.
Цезарь был ошеломлен подобным поворотом событий. Он любил молодого Процилла и очень уважал его отца, на чье влияние в провинции полагался во многих делах. Цезарь понимал, что не должен впадать в отчаяние из-за того, что нельзя изменить, и поспешно бросаться в бой по личным причинам. Только успех мог укрепить верность его легионов. И все же он действительно страдал из-за отсутствия новостей о Процилле. К сожалению, после самых первых сведений его галльские лазутчики не смогли узнать ничего.
Вслед за этим для Процилла последовали дни изнурительного похода. Часть этого времени он провел в той же зловонной палатке, а другую часть, когда германцы были в дороге, – в повозке. На четвертый день его, все так же скованного, покрытого ссадинами, грязного, полумертвого от голода, привели к королю Ариовисту.
Король был варваром огромного роста, со светлыми волосами и бородой, цвет которых был между пепельным и соломенным, но ближе к пепельному, и светло-голубыми, почти бесцветными глазами. Одну руку он держал на своем огромном мече, другую – на плече своего сына от старшей жены. Он следил за тем, как его прорицательница рассыпает щепки по маленькому костру из березовых дров, и, казалось, не видел пленника, которого тащили к нему. Однако Проциллу показалось, что король, несмотря на все свое внешнее безразличие, его увидел и втайне злорадствует. В том состоянии, в котором находился тогда Процилл, невозможно было выглядеть достойно, но, когда стражники перестали дергать в разные стороны цепь, прикрепленную к его шее, он попытался стоять прямо.
