Когда он ступил на металлическую решетку, его волнение достигло своей кульминационной точки. Биение сердца сотрясало все тело. Кровь в висках шумела так, что ему казалось, будто это накатываются морские волны.
Он не услышал легкого щелчка в двери, когда набирал цифры комбинации. Когда наконец он повернул ключ в отверстии двери, его сердце остановилось, так как ключ не поддавался.
Он повернул сильнее. Ключ не поворачивался.
Его плечи согнулись под огромной тяжестью, но в то же время он почувствовал странное облегчение.
Ему оставалось только повернуть назад. Тем не менее секрет, стоивший всего золота мира, находился рядом, за этой дверью.
«Как это глупо! — подумал он. — Неужели я ошибся в цифрах? Нет, это невозможно».
Для очистки совести он нажал на ключ, и чудо свершилось. Рессора послушалась, и ключ без труда повернулся. Фейерверк противоречивых ощущений наполнил Тишо: пьянящая радость, любопытство, ужас… Неожиданно внутри блокгауза зажегся свет, в то время как дверь тяжело вращалась на петлях.
Склад был пуст, за исключением стеллажей из светлого дерева, на которые складывался товар. Лампочка, подвешенная к потолку, резко освещала голый бетон стен и пола.
Тишо был загипнотизирован маленькими черными футлярами, отдаленно напоминающими школьные пеналы. Прямоугольные коробочки высотой пять сантиметров, обшитые кожей, пахли клеем и клеенкой. Еще три шага, и он выиграл. Тишо сделал только два шага. Его остановил сильный удар в солнечное сплетение, как если бы его ударил невидимый гигант. Он схватился рукой за сердце. В нем что — то оборвалось.
Ничто не шелохнулось в пустой комнате. Он упал на бетонный пол. Он не слышал даже оглушительного звонка, певшего отходную всем его надеждам.
Профессор долго смотрел на тело, распростершееся у его ног, не произнося ни единого слова. Энгельберг был высоким, седым, прозрачные голубые глаза придавали его лицу моложавость. Позади него стояли два телохранителя, прибежавшие первыми на место происшествия. К профессору подошла высокая белокурая девушка в ночной сорочке и оперлась о его руку. Оба телохранителя косились на ее выточенные, как у скульптуры, формы. Ее глаза были более глубокого синего цвета, чем у отца, но они совершенно одинаково хмурили брови.
— Господи, что здесь происходит? — послышался со двора женский голос.
— Уведи отсюда свою мать, — сказал профессор, — это зрелище не для нее.
Девушка живо пошла навстречу матери. Голоса обеих женщин постепенно удалялись.
