— Не будем отвлекаться на пустяки, — говорит Гари. — Истории про доктора Шутца послушаем в другой раз.
— Да нет же, — говорит Майк, — у нас полно времени… Пусть он расскажет.
— Впрочем, я ничего не знаю, — говорит Джеф. — Вчера приехали грузовики, а сегодня весь день вывозили материал, аппаратуру и охрану. Все серии — от D до R. И сам доктор Шутц уехал сегодня вечером. Завтра эта палата тоже будет пуста Я думаю, они продали клинику.
— Куда же он уезжает? — грубо спрашивает Майк.
— Но… я не знаю, — отвечает Джеф. — Не говорите со мной таким тоном, я очень пуглив.
Он поворачивает рычаг, стальная плита уходит вправо, и мы входим. Здесь такое же освещение, как и в предыдущей камере. Мы начинаем к нему привыкать.
Зал очень большой — метров тридцать или сорок в длину. Скорее, это своего рода галерея: через равные промежутки — белые фарфоровые тумбы… нет — это лакированная сталь… на каждой тумбе возвышается ящик из толстого стекла, подсвеченный снизу. Мы делаем несколько шагов. Здесь очень жарко, намного жарче, чем в шлюзовой камере, и мы дышим с трудом, несмотря на то что несколько минут назад сняли маски. Я наклоняюсь к одному из ящиков, не очень хорошо понимая, что передо мной.
Внезапно я отскакиваю, вскрикнув от ужаса. Голова, которая смотрит на меня из — под стекла отвратительными красноватыми шаровидными глазами, принадлежит человеческому зародышу. Это только так сказано «которая на меня смотрит», так как глаза закрыты тонкими натянутыми веками. Она слегка шевелится, просто смотреть страшно… в мутной жидкости.
Майк, Гари и Энди склонились над другими ящиками, похоже, зрелище не вызывает у них энтузиазма. Рядом с каждой тумбой находится табло с показаниями, смысла которых я не понимаю.
Я отхожу на несколько шагов, но повсюду одни эти ящики; теперь, когда я знаю, что они заключают, у меня одно лишь желание — поскорее убраться отсюда.
Я хватаю Джефа Девэя за плечо.
— Ты не мог бы показать нам что — нибудь получше?
— Они не все такие, — говорит он. — В глубине зала есть и более развитые.
— Мне вполне достаточно, — говорю я.
— Но у других уже нет воды, — говорит он. — Они, м — м–м, они, в общем, живые. Они уже родились, если можно так сказать.
— Не стесняйтесь. Это все равно ничего мне не говорит.
— А! — откликается Джеф. — В общем, видите ли что со мной произошло, дело в том, что моя регулировка вышла из строя. Мне все время было слишком жарко.
— Это не особенно вас испортило, — говорю я. Я присоединяюсь к Гари, Энди и Майку.
