Здесь снова не обошлось без мифотворчества. Карамзин, в свойственной ему сентиментальной манере, пишет: «Первым делом Курбского было изъясниться с Иоанном… В порыве сильных чувств он написал письмо царю… усердный слуга взялся доставить оное и сдержал слово: подал запечатанную бумагу самому государю, в Москве, на Красном крыльце, сказав: «От господина моего, твоего изгнанника, князя Андрея Михайловича». Гневный царь ударил его в ногу острым жезлом своим: кровь лилась из язвы; слуга, стоя неподвижно, безмолвствовал. Иоанн оперся на жезл и велел читать вслух письмо Курбского…»
Как сказал один известный литературный персонаж: «Интереснее всего в этом вранье то, что оно — вранье от первого до последнего слова». Знаменитый Василий Шибанов, известный нам со школьной скамьи «мученик за дело Курбского», был брошен князем-изменником в России вместе с другими слугами, арестован во время расследования обстоятельств бегства князя, казнен, и поэтому никак не мог служить гонцом из Литвы к Иоанну. Так что красочная сцена, описанная Карамзиным, не более чем очередная сказка.
Впрочем, другие историки считают, что Шибанов бежал с князем в Литву (вместо жены и сына?) и затем, по указанию Курбского, вернулся, чтобы найти и передать то ли царю, то ли «печерским старцам» (имеется в виду Псково-Печерский монастырь) некие писания, спрятанные «под печью в воеводской избе». А попутно верный Василий должен был занять у «властей Печерского монастыря» денег для бедного изгнанника.
Нетрудно заметить, что данная версия весьма фантастична. Ну кто бы пустил вернувшегося перебежчика в воеводскую избу (по-нашему — здание областной администрации)? Его бы схватил первый же караульный, тем более что княжеского слугу «по прежнему месту прохождения службы» наверняка знали в лицо.
А с какой стати власти монастыря стали бы снабжать беглеца деньгами? Да если бы и дали денег, неужели Курбский был так наивен, что думал, будто царь отпустит Шибанова после прочтения княжеских писем обратно в Литву с золотом для изменника?
Доверчивый народ наши историки — верят Курбскому, какой бы бред он ни написал.
Впрочем, князь-изменник не ограничился писательской деятельностью. Желая вернуть себе после завоевания России поляками вотчинные права на Ярославское княжество, Курбский «пристал к врагам Отечества… предал Сигизмунду свою честь и душу, советовал, как погубить Россию; упрекал короля слабостию в войне; убеждал его действовать смелее, не жалеть казны, чтобы возбудить против нас хана — и скоро услышали в Москве, что 70 тысяч литовцев, ляхов, прусских немцев, венгров, волохов с изменником Курбским идут к Полоцку; что Девлет-Гирей с 60 тысячами хищников вступил в Рязанскую область…» (Карамзин).
