— Товарищ командир!.. — радостно закричал тот. Его нечищеные зубы казались особенно белыми на фоне чумазого лица.
— Телок, ты, что ли?! — не сдерживая радости, пробормотал Андрей. — Напугал женщину. Кто ж так появляется, как черт из табакерки… Перехвати Якима…
Талатёнков уже с готовностью принимал место возле раненого у Агнешки. Следом за ним из кустов появился Мадан. Он тоже был весь мокрый и грязный и тоже светился безмерным счастьем.
— Где остальные? — почти на бегу спрашивал Аникин. — Что с группой?
— Вышли к болоту. Не пройти. Чуть не утопли. Пришлось повернуть. Ну и началось. Наскочили на фрицев… Прут отовсюду, как лесные духи… Держим оборону, — захлебывающимся голосом докладывал Талатёнков.
— Потери?.. — сухо, с надеждой спросил Андрей.
— Девятов… второе ранение, в голову… — голос Телка поблек. — Гранатой его, товарищ командир, осколком. Серьезная… В бок. Кровь никак не остановить… И Чеснок… — Талатёнков тяжело вздохнул. — Этого сразу… В шею, пулеметной, попало…
— Худо дело, — тяжело дыша, выговорил Аникин.
— Мадан, что мух ловишь, — хлестко произнес Талатёнков. — Быстрее подсоби товарищу командиру. Раненого прими.
Боец тут же кинулся к Аникину, на ходу принимая ношу. Несколько пуль пролетели над ними, заставив пригнуть головы. Одна впилась в кору дерева возле виска Аникина, царапнув его по щеке отломавшейся щепкой.
— Жмут, товарищ командир. Сильно жмут, — испуганным голосом подтвердил Мадан.
Группа, как и ожидал Андрей, залегла неподалеку, у корней деревьев, растущих вдоль лесной дороги. Одиночные выстрелы и очереди доносились с нескольких точек неширокого сектора — линии обороны, которую заняли его люди.
Первым им навстречу выскочил Карпенко. Его улыбающееся во всю ширь лицо было залито с левой стороны кровью.
— А мы уж думали, вы — того, товарищ командир… — громко, чтобы пересилить шум стрельбы, кричал он.
— Не того… — ответил Андрей. — Ты ранен?
— Об сук расцарапал, будь он неладен… — отвечал Карпенко с такой улыбкой, будто он встретил лучшего друга, с которым сто лет не виделся. — Чуть зрения не лишился. Как говорится, не в глаз, а в бровь…
— Надо Якима перевязать… — озабоченно проговорил Аникин. — Проверьте, навылет его или нет… И бровь свою обработай…
— Уходить надо, товарищ командир… — тут же переведя тон на деловитый, сказал Карпенко, осматривая рану Якима. — А только деваться нам некуда. Слева топь, сразу на дно тянет. Талатёнкова еле вытащили из трясины. Дорогу фашисты перекрыли.
