– Прикажете ее убрать? – осведомился Заверткин.
Я попросил не убирать и, если можно, оставить все так, как есть, до завтра.
– Слушаю-с! Можно и так оставить… Вот только как бы ее крысы не попортили… уж очень много у нас развелось их, проклятых!
И Заверткин, из предосторожности, снял свой закорузлый фартук и накрыл им покойницу.
На другой день я приехал рано. На мраморном столе, где вчера сидел Заверткин, лежал теперь труп мужчины, покрытый чистой простыней. Только я уселся работать, как вошел знакомый доктор и просил меня выйти, объясняя, что нужно анатомировать труп.
– Вам неприятно ведь будет это видеть, – добавил он как бы в свое оправдание.
Я вышел. Навстречу мне попались еще два доктора, а с ними, суетясь и забегая вперед, семенил Заверткин.
Не прошло и получаса, как я опять сидел за работой. Труп по-прежнему лежал закрытый на столе. Только под столом явился большой медный таз, куда, шлепая тяжелыми каплями, стекало что-то, походящее на кровь.
Через несколько времени доктора снова вернулись, но в сопровождении уже главного доктора. Заверткин быстро сдернул простыню с покойника.
Главный доктор, высокий, полный, на вид гордый мужчина, прежде всего подошел ко мне. Молча посмотрел он на меня, потом на мою работу и, не проронив ни слова, отвернулся и подошел к трупу.
Старший ординатор, маленький, тщедушный, в очках и с измятым лицом, точно невыспавшийся, как-то вяло и нехотя сообщил о результате вскрытия мозга покойника.
– А сердце?
– И сердце тоже! – отвечал ординатор по-латыни.
– Гм!.. – промычал главный доктор и, обратись к Заверткину, сказал: – Ну-ка, брат, достань сердце.
Заверткин засучил рукава и обеими руками влез во внутренности покойника. Порывшись там, он что-то вытащил, и это «что-то» браво поднес на ладони главному доктору.
Ах, какое противное показалось мне на вид сердце человеческое!
Доктор велел его порезать.
Заверткин схватил нож и начал по нем пиликать. Я слышал какой-то неприятный и скрипящий звук.
– Что? – спросил главный доктор. – Скрипит?
– Скрипит, ваше превосходительство!
– Ну, хорошо! – и, обратясь к докторам он стал им что-то говорить, выходя в то же время за дверь.
Заверткин торопливо сунул сердце внутрь покойника, закрыл покойника простыней и бросился затем догонять докторов. Мне хотелось как можно скорее кончить этюд; но, к несчастью, разболелась голова, и этюда я не дописал.
Проходя через комнату, где жил Заверткин, я увидел на широкой лавке пустой желтый гроб. За столом пожилая женщина и дети хлебали щи из большой деревянной чашки.
