— Ах, porri, — протянул он, — я не люблю porri.
Я снова стала перелистывать словарь, делая вид, что ошиблась.
— Нет, это не porri; это — scalogni, — сочиняю, не моргнув глазом.
— Никогда не ел, — ответил он и потянулся попробовать.
Оказалось, мой герой очень любит лук-порей, пока тот называется луком-шалот. Еще была tagliatelle, тонкая желтая лапша, запеченная в соусе с грецкими орехами. Нам и хорошо, и немного неловко. Мы больше улыбались друг другу, чем говорили. Я попробовала рассказать немного о моей работе, о том, что я журналист и что пишу главным образом о пище и вине. Объяснила, что я — повар. Он кивал снисходительно, но кажется, находил мои верительные грамоты не слишком убедительными. Молчание его не тяготило. Я приготовила десерт, который не делала многие годы, — забавно выглядящий пирог из хлебного теста, фиолетовых слив и неочищенного сахара. Густой темный сок фруктов мешается, образуя с сахаром корочку, из-под которой вырывается чудесный сладкий пар, мы поставили пирог между нами и ели его прямо из потрепанной старой кастрюльки, в которой я пекла. Фернандо зачерпнул последнюю ложку сливового сиропа, и мы допили вино. Он встал и пересел ко мне. Он разглядывал мое лицо, потом нежно прикоснулся, обхватив за подбородок и слегка наклонив вправо.
— Si, questa e la mia faccia, — шепчет он. — Да, это мое лицо. Я хочу к тебе, в твою кровать. — Он тщательно, ясно выговаривал слова, будто бы прорепетировал заранее.
Мой герой, незнакомец, спал, прижавшись щекой к моему плечу, а рукой крепко обняв за талию. Я бодрствовала, легко гладя его по волосам. Венецианец в моей постели, я чуть не произнесла эти слова вслух. Я поцеловала его в макушку и снова вспомнила неприязненную резкость, с которой ставила мне задачу наш редактор, отправляя много лет назад в командировку. «Проведете две недели в Венеции и возвратитесь с тремя статьями, полными местного колорита. Фотограф к вам присоединится в Риме», — бросила она, не поздоровавшись и не попрощавшись. Почему мы не встретились тогда, в первой поездке? Вероятно, потому что мой редактор не ставила мне задачу привести с собой кусочек Венеции. Тем не менее он здесь — незнакомец с длинными тощими ногами. И мне надо поспать. «Спи», — уговаривала я себя. Но сон бежал. Как я могла спать? Я вспоминала то отстраненное равнодушие, которое всегда испытывала по отношению к Венеции. Я всегда находила возможность отложить поездку туда. Однажды я путешествовала почти по краям ее водянистых юбок, по автостраде от Бергамо до Вероны и Падуи, и, когда оставалось не более двадцати миль, внезапно повернула свой маленький белый «фиат» на юг, к Болонье. Даже после того, как моя застарелая неприязнь была исцелена первыми часами в Венеции, я всегда прятала поглубже желание вернуться, прося отправлять меня на задания по возможности куда-нибудь поближе, переворачивая отдел путешествий в поисках подходящего, дешевого билета.
