. Людвиг Фейербах и конец немецкой
классической философии // Маркс К.. Энгельс
Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 301–303>. Они не
понимали, что бессмысленно отрывать
диалектику от ее идеалистической основы и
пересаживать в систему, называемую
материалистической и эмпирической. Гегель
был последователен, предполагая, что
логический процесс точно отражается в
процессах, происходящих в том, что обычно
называется реальностью. Он не
противоречит себе, применяя логическое
априори к интерпретации Вселенной. Но
совсем иное дело доктрина, основанная на
наивном реализме, материализме и
эмпиризме. Такой доктрине не будет никакой
пользы от схемы интерпретации, которая
выведена не из опыта, а из априорного
рассуждения. Энгельс заявил, что
диалектика является наукой об общих
законах движения как внешнего мира, так и
человеческого мышления; два ряда законов,
которые по сути дела тождественны, а по
своему выражению различны лишь постольку,
поскольку человеческая голова может
применять их сознательно, между тем, как в
природе, – а до сих пор большей частью в
человеческой истории – они прокладывают
себе путь бессознательно, в форме внешней
необходимости среди бесконечного ряда
кажущихся случайностей <там же. С. 302>.
Он сам, говорит Энгельс, никогда не имел
никаких сомнений в этом отношении. Его
интенсивные занятия математикой и
естественными науками, которым он
посвятил, по его признанию, восемь лет,
были, как он заявляет, стимулированы
желанием детально проверить
обоснованность законов диалектики на
конкретных примерах <Энгельс Ф.
Анти-Дюринг// Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.
Т. 20. С. 10–11>. Эти штудии привели
Энгельса к поразительным открытиям. Так,
он обнаружил, что «вся геология
представляет собой ряд отрицаний
отрицаний». Бабочки «появляются на
свет из яичка путем отрицания его ... и
вновь отрицаются, т.е. умирают», и т.д.
Нормальный жизненный путь ячменя выглядит
следующим образом: «Ячменное зерно . ..
отрицается и вытесняется растением,
отрицанием зерна. Оно растет ...
оплодотворяется и наконец производит
вновь ячменные зерна, а как только
последние созревают, стебель отмирает,
подвергаясь в свою очередь отрицанию. Как
результат этого отрицания отрицания мы
здесь имеем снова ячменное зерно, но не
просто одно зерно, а в десять, двадцать,
тридцать раз большее количество зерен»
<там же. С. 139–140>.
