— Двоек я ставлю ровно столько, сколько их получают! — отрезала Химоза.
— Нет, я за знания, поймите! — воскликнул директор. — Но не могут же они знать, как вы?
— Я требую только в школьном объёме.
— А представьте, к вам на урок придёт товарищ из комиссии. Что он увидит? Двойки и двойки.
— Не волнуйтесь, Фадей Поликанович, сообразят. — сухо обещала Химоза.
— Вот я к тому… Товарищи, а почему вы не пьёте чай? Остыл? Сейчас подогреем. С пирожными не стесняйтесь. У меня в кабинете ещё коробка. Вопросы есть?
— Есть вопрос, — вступил Котик Давыдов.
— Слушаю вас, Игорь Витальевич.
— Ученики задают вопрос, почему опущены тексты про гениального Вождя. Памятник ведь стоит. Несуразица получается.
Фадей Поликанович крякнул.
— Вы это, Давыдов, не углубляйте. Не наше дело. Скажут, так и будем вести.
— А когда скажут? — домогался Котик. Он явно озоровал, но директору приходилось туго.
— Когда? — Директор задумался. — А вот прибудут товарищи из отдела… — его голос внезапно взошёл на громкую ноту. — И никто не отменял! История скажет своё! А вы, Эмилия Германовна, почему не кушаете? Кушайте, Эмилия Германовна!
— Я ошень, ошень, — отозвалась старушка.
— Товарищи! — сказал директор. — Кто наблюдает за танцами?
— Я! — сказал Котик. — То есть мы. С Розалией Марковной.
— В последнее время происходят тенденции. На последний вечер три десятиклассника пришли в цветастых галстуках. Ровно павлины!
— Это мода сейчас, — подала голос Лилечка.
— Мода дурная, тлетворная, — сказал Наполеон. — Откуда пришла, сами знаете. Игорь Витальевич, никаких галстуков и башмаков на подошве! Строжайшим образом!
— Не пускать? — спросил Котик.
— Не только не пускать, но и записывать. Я буду вызывать родителей. Школьник должен быть скромно одет.
Лилечка не удержалась, зевнула.
— Да! — Завуч повысил голос. — Будем следить. А учитель должен подавать пример. Строгость и аккуратность в одежде.
— Это чаепитие или педсовет с проборкой? — раздался глухой рык из угла.
Все повернулись. На стуле с крохотной чашкой чая в руках сутулился огромный Розанов.
— Я, э… Алексей Петрович, не понимаю, — вкрадчиво произнёс Наполеон, — э… природы вашего вопроса…
Розанов встал, бухая башмаками, приблизился к столу, впечатал в него чашку и, так же бухая, удалился из учительской, плотно притворив дверь.
— Кушайте, кушайте, — растерянно сказал директор.
— А уже половина четвёртого! — вскрикнула Лилечка, хватая сумку.
— Ну, по домам, по домам, — миролюбиво сказал директор, — к очагу. Так сказать…
