— Я никогда так не скажу, — говорила мать. — Никогда. Ты же знаешь.
Сэм забралась на подушку, слегка придерживаясь за гладкий холодный деревянный бок комода; ноги в носках цеплялись за скользкую плюшевую поверхность подушки; Сэм чувствовала, что та может выскользнуть и упасть вместе с ней, но девочка уже держала в руках ключ, и филигранный узор на его ручке был точь-в-точь как узор на шкатулке возле замочной скважины. Поворочала им туда-сюда. Дверка открылась.
И возникло чувство, которое Сэм уже научилась узнавать, хотя в промежутках о нем пока еще не помнила: оно предшествовало прыжкам. Некий привкус в воздухе, в каждом вдохе и выдохе, который однажды Сэм опишет подобным ей людям, и те сразу скажут: «Да, точно, оно самое», но, кроме них, никто, даже мама, не научится распознавать; однажды Сэм скажет так: «Словно я стала огромной, размером со всю вселенную, а рука моя где-то на другой планете, — (та самая рука, которой сейчас она вынимала из темной берлоги обитавший там потертый бархатный мешок с чем-то увесистым внутри), — и все во вселенной, как бы далеко ни находилось, теперь рядом со мной — и все-таки невероятно далеко»: таким было само чувство, но не его привкус, тот, который она ощутила сейчас.
— Она тут недалеко, — говорила мать. — Можешь поговорить с ней.
Сэм слезла на пол и отошла к дальнему краю комода, где мать не могла ее увидеть из зала, и вытряхнула содержимое мешочка себе на колени. Ей вспомнилось, как однажды она вытряхивала из вязаной шапочки забравшегося туда котенка; похожее ощущение: словно живое существо, не зная пути, тычется, пытаясь вылезти наружу, и вот выбирается, с облегчением и радостью, на свет.
То был шар из серо-бурого кварца, почти без изъянов, только цепочка пузырьков вела к маленькой туманности почти точно в центре — шрам от раны, полученной в детстве, во время роста, тысячи лет назад. Впервые она увидела его вечером того дня, когда Бони положили в землю, — дня, проведенного с миссис Писки: ее не пустили ни в церковь, ни на кладбище, посмотреть, как его положат, хотя она тоже дружила с Бони. Она незаметно спустилась по лестнице и с площадки видела, как мама достала из тайничка мешочек, выкатила шар на ладонь и долго смотрела на него в вечернем полумраке комнаты.
Вскоре после этого Сэм сама достала его и посмотрела так же, как смотрела мать; она заинтересовалась, но не удивилась. А вскоре после этого у нее случился первый прыжок: так она называла приступы, потому что ей казалось — она мгновенно перескакивает оттуда, где только что была, туда, где оказывалась (на руках матери, на полу, в другой комнате).
