И таким образом, Аквила, декурион римского кавалерийского отряда, стал Дельфином, рабом старого Бруни, существом, значащим меньше, чем хорошая охотничья собака. Никто не нашел нужным спросить его настоящее имя или хотя бы предположить, что оно у него есть, а он не счел нужным сообщать его. Оно принадлежало той, другой жизни, а не здешней, проходящей на этих омываемых заливом и продуваемых штормовыми ветрами берегах Западной Ютландии. Ютландия — страна ютов. Хотя Аквила, как и его соотечественники, всех живущих за Северным морем и промышляющих набегами считал саксами.
Селение Уллас-фьорд теснилось вокруг крашеного дома вождя Хунфирса. Именно на фронтоны его дома, увенчанные оленьими рогами, падали первые лучи нового дня, озарявшие вересковые пустоши, и последние вечерние лучи садящегося над заливом солнца. При каждом домике имелись скотный двор, хозяйственные постройки, соломенные ульи и даже редкие яблони с обломанными ветром ветками. За селением шли хлебные поля, каменистые пастбища, а еще дальше — лесные дебри. Жилище Бруни ничем не отличалось от других в этой деревне — длинное, как сарай, строение с высокой крышей из дерна, дающей тепло и закрепленной на случай осенних и весенних штормов толстыми жгутами из перевитого вереска толщиной с руку Аквилы. От входа, расположенного на одном конце дома, между стойлами для лошадей и скота вел проход к жилой части на другом конце дома. Там в очаге из камней, обмазанных глиной, горел огонь, и там жила, ела, спала семья — сам старый Бруни, Ауде, мать Тормода, и Торкел, его младший брат, а иногда и Тормод, хотя большей частью он спал в доме вождя с другими молодыми воинами. Рабы спали на сеновале над стойлами. Аквила лежал рядом с еще двумя рабами с фермы, вдыхая запах их немытых тел и согреваясь теплым дыханием коров.
А осень между тем сменилась зимой, и наступила темная пора.
Среди добычи, доставшейся Тормоду при дележе, была бронзовая шкатулка с затейливым и очень красивым рисунком из синей и зеленой эмали. Предполагалось, что со временем ее купит кто-нибудь из торговцев, иногда заходивших в селение, а пока ее хранили в большом сундуке, который стоял под окном и был украшен узором, напоминающим извивы драконьего хвоста. Ни Тормода, ни его родню не слишком-то заинтересовало содержимое шкатулки, с их точки зрения, ничего ценного оно не представляло. Но однажды вечером, когда бушевал осенний шторм и залив ревел как открытое море, Аквила, войдя в дом с охапкой мелкого плавника для очага, застал Бруни с внуками, склонившимися над чем-то, что держал в руках старик. Бронзовая шкатулка стояла рядом, крышка ее была откинута. Ауде стряпала вечернюю еду, состоящую из мучной похлебки, жареной трески и бобов.
