Толлер обнял Далакотта — и тут уловил исходивший от него пряный аромат. Что-то заставило его посмотреть на генеральский бокал. На глаза внезапно навернулись слезы.
Далакотт невозмутимо продолжил разговор.
— Что ты намерен делать дальше? Колкоррон в союзе с птертой одержал славную победу. Сражаться больше не с кем.
— Честно говоря, не знаю.
— Неужели ты ни о чем не мечтаешь?
— Я хотел бы повести корабль на Верхний Мир, — сказал Толлер. — Но, по-моему, это пустая греза.
— Почему же? У тебя влиятельная семья.
— Мой брат — главный советник принца Леддравора по небесным кораблям, но принц ненавидит его почти так же сильно, как меня.
— Ты действительно хочешь пилотировать небесный корабль? Подняться в небеса на тысячи миль? Доверить свою жизнь шару, веревкам и кусочкам дерева?
— А почему бы нет? — удивился Толлер.
— Поистине новый век выдвигает новых людей, — тихо сказал Далакотт самому себе. — Что ж, тебе пора. Я имею кое-какое влияние на Леддравора, а командующий Воздушными Силами — мой хороший приятель. Если у тебя есть способности, ты станешь пилотом небесного корабля.
— Я снова не знаю, что сказать, отец…
— Не надо ничего говорить, сынок. Поверь, я любил твою мать и… — Далакотт вдруг замолчал и огляделся по сторонам, словно заподозрил, что в палатку проник посторонний.
Толлер встревожился.
— Тебе плохо?
— Пустяки.
— Может, тебе лучше лечь?
— Ступай, лейтенант.
Толлер откозырял, вышел из палатки, обернулся и увидел, как отец взял ручку и начал писать.
Из глаз хлынули слезы. Сколько уместилось в одну ночь! И радость, и печаль, и боль…
Ночь как всегда принадлежала птерте.
Марин Ибблер служил в армии с пятнадцати лет и, подобно многим старослужащим колкорронской армии, приобрел нечто вроде инстинкта, который позволял безошибочно определять приближение птерты.
Неудивительно, что именно он первым заметил перемену, случившуюся с заклятыми врагами империи.
Ибблер стоял на посту в лагере Третьей Армии с двумя молодыми часовыми, которые долго и нудно плакались по поводу скудного пайка. Пост находился около внутреннего экрана, за которым тянулась тридцатиярдовая буферная зона, а дальше располагался внешний экран. Через сетки виднелись плодородные поля Миддака, над которыми нависал диск Верхнего Мира. Внезапно Ибблер уловил краем глаза какое-то движение и сразу понял — птерта. Поскольку за двойным экраном часовым ничто не угрожало, Ибблер как ни в чем не бывало продолжал разговор, однако стал то и дело поглядывать на небо.
