Опустошив кружки, они поднялись. Пресекая возражения, Андрей взял три сумки, Говард — все остальное, и они вышли из паба.
Недавние сумерки сменила подсвеченная рекламными огнями ночь. Накрапывал дождь.
— К чему нам это? — искоса взглянув на спутника, сказал Баро. — Полицейские везде одинаковы — что у вас, что у нас, что в Англии. Им бы только бумаги строчить. Что? Как? И не превысили ли вы, господа, степень необходимой самообороны? Не спутали ли, часом, невинных младенцев с врагами рода человеческого? Начнем объясняться, только время потеряем. А если журналисты пронюхают, такое начнется, хоть святых выноси. Тебе это нужно, Андрей? Мне — нет.
— И мне. Но бармена ты зря так ублажил. Можно было и скостить.
— Зачем? Что я, немец какой, чтобы торговаться? Да и деньги небольшие.
«Это для тебя небольшие», — подумал Андрей.
Они вышли на площадь, находившуюся метрах в ста от ворот, ведущих в гавань Плимута. Отсюда было видно, какая там царит суматоха. Мелькали люди, шныряли грузовички с яркими надписями на бортах. До самой последней минуты сюда будут что-то привозить, скидывать на асфальт причала, бережно передавать из рук в руки. По правилам соревнований никто посторонний не должен ступить на борт яхты-участницы до самой Америки, равно как ничто не может быть принято яхтсменом: ни новый парус, ни запасной аккумулятор, даже кусок хлеба, и тот под запретом. А примешь — прощайся с гонкой: выбываешь! Вот и запасаются люди.
— Спасибо, Андрей. Разгружайся. Тут я сам.
Говард переместил пакеты в подмышки, ухватил сумки:
— До встречи!
— Увидимся!
Американец, кособочась, направился к гавани. Андрей проводил его взглядом.
Как ни приглаживай, все равно видно. Андрей достал из походной аптечки бактерицидный пластырь телесного цвета и укрыл под ним ссадину. Подумал без сожаления: «Правильно, что проучили поганцев. А еще правильно, что полицейских в известность не поставили. Баро прав, они все одинаковые. И везде. Одинаково въедливые. Даже лучшие из них».
Еще до армии Андрей имел возможность убедиться в этом.
Лейтенант устало горбился над обшарпанным столом. Посмотрел скучающе:
— Значит, это ты его.
— Я.
— Зря.
— Почему?
Лейтенант откинулся на спинку. Он сделал это слишком резко, стул качнулся, и милиционер приложился затылком к стене.
— Потому что надо знать, кого бить, когда и где.
— Я место не выбирал. Время тоже.
— До крови-то зачем?
— Сам виноват. Я его водкой не поил, на девчонку не затаскивал и юбку ей рвать не помогал.
