Филипп отпустил ее руки, и девушка сделала неровный шаг в сторону.
— Ты серьезно?
— Поверь, я удивлен не меньше, чем ты.
Это ничего не проясняло. Достаточно было посмотреть на него ниже пояса, чтобы увидеть, насколько он возбужден. Почему же он тогда не хочет ее?
— Я сделала что-то не так?
— О, нет. Ты все сделала хорошо…
— Тогда в чем же дело?
Филипп покачал головой.
— Я слишком тебя уважаю, чтобы допустить это.
Девушка была настолько ошеломлена, что даже не сразу нашлась, что ответить. Вероятно, это были самые лучшие слова, которые ей только доводилось слышать в своей жизни.
И он был прав. Если бы они занялись любовью сегодня, Ханна бы пожалела. Она была просто слишком расстроена, и это, конечно же, отразилось на ее действиях. Она думала, что секс каким-то образом сблизил бы их. Но, так или иначе, в жизни было много других важных вещей.
Как то, например, что она значит для Филиппа достаточно, раз он не позволил ей совершить, возможно, самую большую ошибку в своей жизни. Чего же еще желать?
— Неделя ожидания нас не убьет, — тихо произнес Филипп. — Так ведь?
Прикусив губу, Ханна кивнула. Не убьет. После того как она прождала двадцать шесть лет… И Ханна вовсе не упустила из виду, что, по иронии судьбы, говорила ему точно то же самое еще на прошлой неделе.
— Прости. Не знаю, о чем я думала.
— Тебе не за что просить прощения. Это я должен быть к тебе более внимательным.
— У тебя много дел, я понимаю.
— Но не настолько много, чтобы не поужинать иногда со своей невестой. — Он убрал выбившуюся из прически прядь с ее лица. — От тебя ожидают многого, но ты мало получаешь в ответ.
Показаться ему неблагодарной было последним, чего она хотела.
— Я хорошо осознаю, что мое положение требует некоторого самопожертвования.
— А я просто не привык делить с кем-либо мое время, — признался он.
Или чувства, подумала девушка. Принимая во внимание атмосферу, в которой его воспитывали, в этом не было ничего удивительного. При столь жестокосердной матери и отце, о чьих любовницах было известно каждому, неудивительно, что Филиппу пришлось научиться скрывать свои чувства.
Но Ханна верила, что со временем сумеет вытащить Филиппа из его панциря. Она покажет, что ей можно доверять, что с ней можно быть самим собой, и его защита потихоньку растает.
— Я попытаюсь быть не слишком требовательной, — пообещала она. — И не сильно ограничивать твою свободу.
Филипп кивнул, но никаких заверений в свою очередь давать не стал.
