Неудивителен расцвет культов в XIX–XX веках, так как на смену авторитетам церкви и монархам пришла власть манипулятивных систем. Былую органическую вписанность человека в жизнь сменяет духовная изоляция в «кибернетическом» обществе, называемая свободой и частным интересом. Расчет вытесняет все остальное, желание покорять естество распространилось и на человеческую природу. Успех манипуляций выявил пластично-пластилиновую податливость человеческой психики. Эффективность культов высветила идолопоклонническую сущность современной жизни.
Как правило, культ строится по типу пирамиды с лидером на вершине и иерархией контроля сверху вниз. Если смотреть с вершины, то пирамида прозрачна, и все, что делается на ее разных уровнях, хорошо просматривается. Если смотреть снизу, то реального положения дел не увидишь, тебе умело покажут лишь парадный вид. Культ приносит живую личность последователей в жертву своим целям, забирая душу в плен и насилуя ее, разрушая человеческие связи с миром. Всеми правдами и неправдами нужно заманить человека и наглухо захлопнуть за ним дверь. Прямое принуждение примитивно и неэффективно, так как может породить лишь подчинение и затаенный протест. Культ же целенаправленно прививает человеку чувства и мысли, заставляя действовать так, как если бы они были его собственные. От лечебного внушения это отличается лишь тем, что делается без просьбы клиента и во главу угла ставятся цели организации. Человек изменяется незаметно для самого себя. При этом от живого древа человеческого многообразия отсекается все лишнее, остаток обтесывается, и остается столб, быть может, крепко стоящий, но не способный принести плодов, свойственных первоначальной природе дерева. Главным деструктивным началом является не столько доктрина, которая в некоторых моментах может звучать благородно-гуманистически, сколько закулисная практика. Почерк прост: прельстить и опустошить, затянуть и оградить. На место пустоты внедряется своя программа, заставляющая поклоняться чему-то конечному как бесконечному. Истинная религия создается не людьми, культ — всегда рукотворен. Религия помогает раскрытию человеческой индивидуальности, культу нужны «солдаты».
Что же за люди, как правило, рекрутируются культами?
Психбольные летят, как пчелы на мед, на мистическую неортодоксальность, и если бред лидера как-то созвучен их собственному, то проблем с вовлечением в культ обычно не возникает. Также в зону действия культа случайно попадают и по механизмам конформизма остаются в организации люди внушаемые. Особенно это относится к истерически-экзальтированным типам, привлекаемым бумом массовой истерии, что нередко возникает вокруг культа. Иная категория — слабые духом. Не в силах долго стоять на холодном ветру Вселенского одиночества, свойственного депрессивной душе, они, как бездомные собаки, ищут любого хозяина и любой дом. Люди, готовые от жизненных ран на самоубийство, ищут защищающую крепость, и даже если за ее стенами окажется трудно, они не вернутся обратно в мир, причинивший им сильную боль. Особая категория — авторитарные личности с садомазохистским характером (по Э. Фромму), которым необходимо быть в системе власти, боготворить и пресмыкаться. У них слабо выражены чувство собственного «я», ощущение другого человека как самоценности. Им не нужно свободы, им нужна убедительная иллюзия существования собственной личности, которую они обретают, либо господствуя над кем-то, либо подчиняясь кому-то. Не имея подлинной близости с людьми и даже боясь ее, они навязчиво стремятся к ее суррогату. В их личностях нередко просвечивает смесь нарочитого благоговения и отчетливо ощутимой агрессивности. Иерархия культа подходит им как нельзя лучше. Наконец, на свете немало примитивноватых, схематично устроенных людей, чуждых тонкой духовности. Такой «механизированный» человек тянется к формуле, дающей чувство овладения реальностью. Культ предоставляет ему такую формулу-программу. Кроме всего прочего, программа четко объясняет и негативное отношение большинства людей к идеологии данного культа и его причину. Остается лишь следовать программе с постоянством и твердолобым упорством, как раз свойственными «механизированному» человеку.
