- Учитесь, Миша, современным манерам, - заметил Маслов, приглядываясь внимательно к жене, хлопотавшей у стола, и к Волову. - Обнародовать замеченное прилюдно неприлично.
- Ладно, Маслов, - Волов серьезно и настойчиво стоял уже с наполненной рюмкой. - Давайте выпьем за все хорошее и за знакомство.
- Браво! - подчеркнуто вежливо сказал Лохов.
- Нет, погодите, - попросил, сморщив личико, дядя Коля. - Пусть гость выпьет, а вы, Женя, прочтите что-либо из Вийона.
- Да-да, - попросила и Света. - Пожалуйста. А то у тебя позже получится хуже.
Они, Волову это шепнул Покоев, были молодоженами.
Маслов бренькнул гитарой и Волов отставил рюмку. Гитара застонала. Масловские, по-женски полные губы, оголили ряд ровных, показательно-стерильных зубов. Он как-то кокетливо ощерился.
От жажды умирая над ручьем,
- речитативом заговорил он своим чистым, с четким выговором баритоном,
Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя.
Куда бы ни пошел, везде мой дом.
Лохов прекратил покусывать усики, он сцепил, оголяя почти по локоть руки, усыпанные родинками; Света облокотилась на его сутуловатую спину, и погладила его. Губы Лохова побелели.
Чужбина мне - страна моя родная.
Я знаю все, я ничего не знаю.
Маслов ухмыльнулся, глядя на них; тесть погрозил ему сухим пальцем.
Мне от людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовет.
Света отошла от Лохова, она глядела теперь на певца.
Я сомневаюсь в явном, верю чуду.
Нагой, как червь, пышней я всех господ.
Я всеми принят, изгнан отовсюду...
- Это похоже на меня, - потянулся к своему стакану Волов. - Ой, как похоже!
- Не мешай, мужик. Лохов зеленовато опалил в негодовании Волова. Пусть поет.
- Нет, дайте прочту я. - Дядя Коля беспокойно и шумно встал, стул от его руки опрокинулся, он побледнел. - Если не изменит память...
Дядя Коля думал долго и заплакал.
Все замолчали.
- Тогда не читай, - раздраженно выговорила Света, глядя на мужа. Вечно ты...
Дядя Коля молитвенно сложил руки:
- Только подскажи мне начало...
Света стала с ним рядом.
- Ну ладно!..
Беспечно плещется речушка и цепляет
Прибрежную траву...
Дядя Коля обрадованно повторил:
Беспечно плещется речушка и цепляет
Прибрежную траву и рваным серебром
Трепещет, а над ней полдневный зной пылает,
И блеском пенится ложбина за бугром...
Он замолчал и снова заплакал.
- Ну, читай дальше! - Свете было стыдно за отца, это почувствовал Волов. - Если взялся, читай, читай! - Она бросила взор на мужа, сидевшего спокойно. Ироничность снова поместилась на его полных чувственных губах.
