Он уже устал. По-людски, хоть на время, уснуть. Однако, лишь подумав так, не медля придушил расслабленность, втаптывая ее, как окурок, в замерзшую землю.
"М" лежало на пальце прочно, и он думал о Маше. Это была ее земля тихая, чуть припорошенная снегом земля.
Это было уютно. Однако попадались биваки геологов, урчали тракторы и вездеходы. Приходилось прятаться.
К его величайшему недоумению началась вырубка. Долго и огорченно думал, приостановив бег. Кто был? Что за люди? Свои? То есть с "Большой химии"? Или какие-то другие?
Несколько сваленных лесин лежало в сторонке. Отлегло от сердца. "Не наши! Нашим такая бесхозяйственность не прошла б!"
Вокруг лесин валялись шишки. Около них белки, быстро-быстро перебирают и пугливо поглядывают на него. Он на них замахнулся шишкой.
Там, где вырубка кончалась и стеной шел кедрач, увидел малинник. Видно, еще утрешняя, по-летнему медвяная роса застыла на кустах с тряпично обвисшими листьями. Как бы источал аромат быстро и мягко пролетевшего лета. В тюрьме он тосковал о нем.
К аэродрому он подошел незаметно. Сразу понял: ищут. Острые его глаза выхватили нестатную, омерзительную фигуру начальника тюрьмы Вахидова. Холодная мстительность застыла в нем: обыщутся! Он спрятался поначалу за прилетевшим, видно давно, вертолетом, закопался в снег. Обнажиться? Снять с себя шкуру? Дудки. Не так просто вся моя подноготная обнаружится. Ожесточение, что ему помешали накрыть Козла, росло в нем с бешеной скоростью, так как он, хотя и укрылся снежной постелью, замерзал. Он бы осыпал поцелуями их всех, дай они ему дорогу. Ложись и дрыхни! - приказал себе. - А око за око, зуб за зуб! Поделом тебе будет и мука!
Он, пожалуй, уснул, ибо услышал почти рядом:
- Потчевать можно, неволить грех. - Это был старческий голос.
Открыв глаза, он увидел из своего укрытия что-то очень похожее. Волов! Сразу узнал Алексей, своего одногодка, встретившегося в первые дни службы в части, где начиналась "пересортица".
Волов стоял в сторонке и был на белом фоне снегов высок, плотен и очень красив. С ним рядом какой-то тип (Хоменко). Как бывший студент, проходивший военку, держался старшине в затылок, точно оттягивая время прибытия к месту службы. Третий вдруг упал в снег. Леха и его узнал: Иван Хатанзеев.
Иван потом, наедине с Воловым, назвал фамилию сбежавшего из тюрьмы, догадываясь, что это тот самый сибиряк, с которым он службу начинал, раздумчиво сказал:
- Ты, старшина, начинал, а я ехал с ним вместе. Вот и скажи, что бога нет. Каждому свое горе.
