Я опущу все детали того, надо сказать, приятного вечера на богатой даче Мещерских. Была великолепная вечеринка с обильной пищей, коньяком, пахнущим для меня лично клопами, была непонятная игра этой красивой сорокапятилетней женщины, с обнаженными нечаянно атласными коленями, округлыми и вызывающе красивыми, причем обнажение было тогда, когда мы музицировали, а Зиновий Борисович, старчески согнувшись - это он так играл, приложив руку к уху, тем самым намекая на свой час сна, поплелся в свою комнату... Пахло теми же духами, как от Лены, и моя кружащаяся голова не могла понять, Лена ли это или всего-навсего ее тень.
Мы сидели почти рядом на пышном диване, Мещерская рассказывала, как Павел приходил домой и выбегал в одних трусах из ванной. У него была великолепная фигура. Почему же он ревновал Леночку? Таким мужчинам не надо ревновать! Они должны быть уверены. Неуверенный мужчина всегда терпит поражение! Это так. Это закон.
- Вы посмотрите на Зиновия Борисовича. Он ушел. Вы молоды, красивы. Но он не ревнует.
- Скажите, - я боролся с желанием взять ее руку и снова поцеловать, но что-то сдерживало меня: то ли то, что в комнату внезапно может войти Зиновий Борисович, то ли то, что я знал Лену и был именно в нее влюблен, где теперь ваша дочь?
- Живет в нашем городе. У нее отдельная квартира.
- Она... замужем?
- Нет, она любит Павла Афанасьевича. Любит по-прежнему.
- Вы можете дать мне ее адрес?
- А вам лучше дам адрес Железновского.
- Железновского?! Он тоже тут? В вашем городе?
- Нет, он в Москве. Вы спросите, почему я предложила вам его адрес, я отвечу. Железновский несколько раз рассказывал нам о всем том, что тогда было. Всякий раз упоминал он при этом и о вас. - Мещерская улыбнулась и погладила мою руку. - Железновский о вас хорошего мнения. Говорит, что из щелкопера вы выросли в порядочного умного писаку.
- Спасибо, - смутился я. - Что же, если не хотите давать адрес дочери, давайте адрес Игоря.
Она неловко встала. Хмель от коньяка ударил мне снова в голову. Теперь только я поверил, что это - Лена. Это она. Она! Я припал на колени и придержал ее за талию. Я поцеловал ее это гладкое бархатное колено, она опустила руку на мою нетрезвую голову и пошевелила в волосах пальцами:
- Ну, ну, ну!
Я отпрянул от нее и знал уже, что больше так не поступлю. Это же не Лена, это же ее мать!
Мещерская, шурша своим богатым убранством, проплыла мимо меня, вошла в другую комнату и вскоре вернулась с блокнотиком.
