— Это шутка, лорд Хэдли? Какие-то пьяницы решили устроить пари в клубе «Уайтс»? Дайте-ка подумать, на каких условиях. О, знаю: пятьсот фунтов на то, что Хэдли не удастся пробраться в логово Черной вдовы. Я права? — Кьяра снова дернула веревку. — Возможно, вам нравится привлекать к себе внимание, как и то, что все считают вас образцом дурного поведения. Но я терпеть не могу быть объектом сплетен.
Лукас слегка прищурился. Облака за окном то набегали, заслоняя солнце, то уходили прочь. В меняющемся освещении Кьяра не могла с уверенностью оценить его реакцию. Он, разумеется, разозлился в ответ на ее слова, не почувствовав раскаяния.
Скорость, с которой последовал его ответ, удивила Кьяру.
— Вы сказали, что мои подвиги ни для кого не секрет. Поэтому я не собираюсь в очередной раз это доказывать.
— Тогда скажите наконец, что вам от меня нужно? Во мне нет ничего такого, что могло бы вас привлечь. — Кьяра знала, что это правда. Покойный муж не раз говорил ей, что она слишком худая, чтобы вызвать желание в мужчине. И волосы у нее не золотистые, а слегка подпорченные ирландской рыжиной. Шеффилд говорил, что этим недостатком ее наградила мать-ирландка.
На секунду Кьяра прикрыла глаза, она вспомнила, как, напившись, он ругал короля, страну, Маленького корсиканца — любого, кроме самого себя, — за пустые сундуки, за то, что пришлось жениться ради денег. Ей, точно также как и мужу, брак не принес счастья. Лишь высокий титул отчасти компенсировал мучения, которые она испытала.
Господь воздаст ему за все. Муж был хамом и мерзавцем. Кьяра не страдала, когда он умер, скорее радовалась.
Вскинув ресницы, Кьяра заметила, что граф подошел ближе. Настолько близко, что до нее донесся аромат мужчины и пряный запах табака. Настолько близко, что на нее повеяло теплом, исходившим от его тела.
— Ошибаетесь, леди Шеффилд, в вас есть абсолютно все, что мне нужно.
Голос Лукаса звучал так, что у Кьяры по спине побежали мурашки. Она почувствовала, как внутри у нее все перевернулось. Что это с ней?
«Прекрати! — приказала себе Кьяра. — Перестать таращиться на черные как грех кудри, на твердую, словно высеченную из камня челюсть. И не пытайся вообразить, как ты пропустишь эти кудри через свои пальцы».
Кьяра пригладила руками платье, натянув шелк на бедрах.
Лукас заметил этот жест и усмехнулся.
— Речь не о вашем роскошном бюсте, не о стройных ногах и не об очаровательной попке. Я имею в виду ваш просвещенный ум.
