Всепокорное прошение.
Просит тоя ж Академии Наук ученик Иван Борков, а о чем мое прошение, тому следуют пункты:
1.
Прошлого, 1752 года, Майя 29 числа определен я нижайший к находящемуся в типографии корректору Алексею Барсову для вспоможения ему в поправлении корректур и для записки у него бумаги и прочих материалов, понеже за множеством положенных на него Барсова дел, а имянно, что надлежит до приходу и расходу бумаги и прочих материалов, такожде и для посторонних его случающихся дел, как то переводу ведомостей и иных, без вспоможения оному одному исправиться было трудно.
2.
А минувшаго февраля м<еся>ца 5 числа сего 1753 года по резолюции Канцелярии Академии Наук помянутый корректор Алексей Барсов от должности, касающейся до приходу и расходу бумаги и прочих материалов, уволен, и оная препоручена определенным для тех дел особым людям г<оспо>д<и>ну инспектору Томилину и наборщику Ивану Ильину, и следовательно он ныне оставлен токмо при исправлении корректорской должности и над типографскими служительми смотрение имеет, что он без труда и без помощи моей исправлять может.
3.
И тако я нижайший в типографии впредь имею находиться праздно, ибо как объявлено мною, для помянутых обстоятельств и умаления дел лехко может и без помощи моей оной корректор Барсов справляться.
4.
А желаю я нижайший принять на себя должность бывшего при асессоре и унтер библиотекаре гдне Тауберте канцеляриста Ульяна Калмыкова, которую я свободно отправлять могу, хотя от типографии освобожден и не буду.
5.
А понеже в убогом моем нынешнем состоянии определенным мне жалованьем, которого годовой оклад состоит токмо в тритцати шести рублях, содержать себя никоим образом почти не можно, ибо как пищею и платьем, так и квартиры нанять чем не имею.
Того ради прошу Канцелярию Академии Наук, дабы соблаговолено было меня нижайшего на помянутого бывшего канцеляриста Калмыкова место определить и притом к окладу моего жалованья прибавить по благоизобретению Канцелярии Академии Наук, и о сем моем прошении решение учинить.
1753 года, Марта дня.
К сему прошению ученик Иван Борков
руку приложил[42].
В тот же день, 2 марта, академической Канцелярией было определено «оному ученику Баркову быть впредь до усмотрения в Канцелярии Академии Наук для переписки на бело случающихся дел, нежели он худые свои поступки оставит и в порученном ему деле явится прилежен, то без прибавки жалованья оставлен не будет…»[43].
Баркову пошли навстречу. П. С. Билярский замечал по этому поводу: «Видимо, что академическое начальство ценило его дарования и старалось исправить его поведение. Впоследствии встречаются еще попытки поддержать его угрозами и обещаниями, — попытки напрасные. При всем том его по крайней мере терпели»
