Выше мы уже убедились из реферата академика Броссе, что в январе 1840 года Абовян представил на конкурс свою «Книгу для чтения», которую он позже назвал «Предтропьем». Не только ее практическая часть (хрестоматия), но и ее теоретическая часть — вступительные методические указания для учителей, была готова в 1839 году. Следовательно, нисколько не рискуя нарушить истину, мы можем утверждать, что над своим «Предтропьем» он начал работать сейчас же по возвращении из Дерпта.
Перечисленные выше злоключения были не последние из тех, каким подверглось «Предтропье». После неудачи с изданием книги на казенный счет, Абовян пытался выпустить книгу на свой счет. Он даже отпечатал ее в типографии. Но меднолобый вождь тифлисских попов был взбешен тем, что учебник составлен на народном языке, собрал все экземпляры и сжег. Сохранился только один или два экземпляра, которые хранятся теперь в Эриванской государственной библиотеке (или литературном музее?). Я, к великому своему сожалению, с «Предтропьем» не знаком. Судить о достоинствах хрестоматии не берусь. Но педагогическое предисловие было опубликовано в «Оризоне». Прочитав его, нетрудно понять, откуда взялся саботаж этих работ Абовяна со стороны национал-демократической интеллигенции.
Когда банкир Джамгаров принялся за издание сочинений Абовяна, он не только постарался подбором редакции обеспечить умеренно-националистическую интерпретацию Абовяна, но и старательно устранял, из своего издания такие великолепные памятники демократически-педагогической мысли, как предисловие к «Предтропью», педагогические и методологические рассуждения которого стоят на уровне самой передовой теории своей эпохи
Одного этого предисловия достаточно, чтобы Абовян занял в истории общественной мысли Армении почетное место великого демократа. Самая исходная точка зрения Абовяна — цель педагогики облегчить участь школьника — была революционной для варварских поповских застенков, которые назывались тогда школами.
А принципы трудового воспитания и наглядного обучения — так страстно отстаиваемые Абовяном, перекликаются с нашим сегодняшним политехнизмом.
Такая близость и родственность обусловлены европейскими истоками педагогики Абовяна: ученик Руссо, несомненно, он был знаком и с Песталоцци, я не исключаю возможности его знакомства с Оуэном, книга которого об образовании человеческого характера тогда пользовалась огромной популярностью в Европе. Во всяком случае следы влияния утопических социалистов явственно видны в теоретических высказываниях Абовяна. Мудрено ли после всего этого, что он так близко подошел к нашему времени и педагогике.
