— Ты действительно так думаешь, Стейси?
— Не сомневаюсь в этом. Иначе, почему он выбрал тебя?
— Наверное, я и в самом деле подхожу Винсенту. И если Рейнарды не согласятся благословитьнаш брак, то мы все равно с Винсентом будем любить друг друга и воспитывать нашего ребенка.
— А мы во всем станем поддерживать тебя, — поклялась Мадлен.
Стейси было жаль, что у нее нет и половины такой же уверенности в себе, как у Кэндис. Она по натуре трусиха и, видимо, останется такою навсегда.
— Никогда не влюбляйся, — простонал Винсент и залпом выпил бутылку пива.
— Это совсем не то, о чем ты твердил мне последние шесть месяцев, — ответил другу Франко, сидя на противоположном конце дивана. Он взял пульт управления телевизором и включил американский спортивный канал. — Ты воздавал хвалу женщине, с которой полгода занимался сексом.
— Это гораздо больше, чем секс, Франко. Ты просыпаешься рядом с ней и наблюдаешь за тем, как она спит. И твое сердце наполняется такой необъятной радостью, какой может хватить на миллион человек.
Франко вспомнил, как сегодня утром наблюдал за спящей Стейси, но это не имело абсолютно никакого отношения к любви. Это было чувственное желание — и ничего больше.
— Ставлю пятьдесят долларов, что Марлине выиграет у Бостона, — сказал Винсент, отвлекая Франко от его мыслей. — Женщины — существа нелогичные и полные противоречий.
— Ты прав.
Похоже, он нашел у Стейси слабость: она принимала подарки только в том случае, если те приносили пользу ее друзьям. Такой альтруизм просто обязан был быть ширмой. Но для чего? Загадка!
— Женщины похожи на мозаику с недостающими частями. И это неразрешимая задача.
— Согласен.
Каждая новая черточка в характере Стейси, которую узнавал Франко, лишь укрепляла его в мысли, что она не похожа ни на одну из его знакомых женщин, а это означало, что ему надо узнать о ней как можно больше, чтобы понять ее стратегию.
Он с нетерпением взглянул на часы. Когда же она позвонит?
В выражении Винсента появилось смущение.
— Утром я сказал Кэндис, что сегодня прилетают мои родители и что я хочу сказать им, что она беременна.
— Так из-за чего вы с Кэндис повздорили: из-за приезда твоих родителей или из-за того, что они узнают о ее беременности?
— Не знаю. Когда мне сказали, что Кэндис носит моего ребенка, я был на вершине счастья.
Но Кэндис вдруг принялась настаивать, чтобы я никому об этом не говорил, хотя мои родители несказанно обрадуются рождению внука.
Отец Франко тоже нетерпелив. И поэтому пытается форсировать события. Франко вспомнил, какое задумчивое выражение было у Стейси, когда она сидела в кресле-качалке. Она не видела, что он наблюдает за ней. Франко вспомнил также печаль в глазах Стейси, когда она рассказывала ему о своей матери.
