Дорин опустил кружку:
— Ему сломали нос?!
— Да.
— Ничего себе. Я думал, они не посмеют его тронуть. Это дурной знак. Я и предположить не мог, что к Люциусу применят физические методы воздействия. Глупо рисковать, бросая ему вызов.
— Их было четверо против одного, — напомнила я.
Казалось, Дорин взвешивает все «за» и «против».
— Нет, я бы все равно не рискнул. Как он себя чувствует?
Я задумалась, старательно подбирая слова.
— Неужели так серьезно? — огорчился Дорин. — Василе никогда не умел обращаться с детьми, тем не менее Люциус вырос в отличного парня. Он — выдающийся вампир, им заслуженно гордится весь клан Владеску. Неудивительно, что Люциус взбунтовался, особенно если учесть, что Василе постоянно держит его на коротком поводке.
Я провела пальцем по ободку кружки:
— Что будет с Люциусом?
— Его письмо удивило Старейших. Мы думали, это тебя будет трудно убедить. Американцы не слишком любят договоры, подписанные кровью, это европейцы к таким вещам привычны. Я пытался объяснить, но меня никто не слушал — все считали, что ты согласишься, станешь легкой добычей.
— Легкой добычей?!
— Да ты посмотри на Люциуса! Ни одна девчонка перед ним не устоит. В Бухаресте отбою не было от богатых красавиц, которых привлекает темная сторона…
Мне не хотелось слушать о любовных победах Люциуса.
— Значит, вы решили, что я на него западу, а он безропотно смирится с тем, что ему суждено?
Дорин наклонил голову набок, размышляя.
— Точнее и не скажешь. Как ни странно, мы оказались правы. Ты ведь в него влюбилась?
Я вспыхнула:
— Не знаю, уместно ли говорить о любви…
— Мы видели, какими глазами ты смотришь на Люциуса. А Василе, при всех своих недостатках, отлично читает мысли других вампиров. Он очень стар и долго совершенствовал телепатические способности.
— Я еще не вампир, — поправила я.
— Но ты же чувствуешь жажду? — с надеждой спросил Дорин.
Я опасливо огляделась.
— Да, — шепотом призналась я, стараясь, чтобы бариста за стойкой меня не услышал. — Иногда.
Дорин одобрительно кивнул:
— Антаназия, поверь, тебе есть что предвкушать. Первый глоток «Сибирской красной», особенно первой группы, закупоренной в тысяча девятьсот семьдесят втором году… — Его взгляд затуманился, он облизнул губы. — Это нечто. Поверь.
— Если меня никто не укусит, я так и не стану вампиром — и всего этого не узнаю.
Дорин вернулся к действительности:
— Ах да, пакт. И наш своевольный мальчишка, Люциус. Мы… то есть ты… должна воззвать к его разуму и сделать так, чтобы он выполнил пакт.
