, пожалуй, пропущу мимо ушей…»
— Пакт? Что за пакт?
Люциус задрал голову, уставился на потолочные балки и начал расхаживать по конюшне, заложив руки за спину и что-то бормоча себе под нос:
— Все не так. Совсем не так. Говорил ведь Старейшим: тебя уже давно следовало призвать в Румынию. Я им объяснял, что ты никогда не станешь приемлемой невестой…
Ну вот, приехали.
— Невестой?!
Люциус замер:
— Твое невежество утомляет. — Он навис надо мной и заглянул в глаза: — Твои приемные родители не взяли на себя труд все тебе рассказать, поэтому я сделаю это сам. Буду краток. — Он показал на себя и произнес четко, словно говорил с ребенком: — Я — вампир. — Он показал на меня: — Ты — вампир. Когда ты достигнешь совершеннолетия, мы поженимся. Это предрешено.
Впрочем, «поженимся» и «предрешено» я уже не слышала. На слове «вампир» мои мозги отключились.
Он чокнутый. Люциус Владеску — чокнутый. А мы с ним наедине я пустой конюшне.
И я сделала то, что на моем месте сделал бы каждый нормальный человек: швырнула в него вилы и побежала прочь, не обращая внимания на раздавшийся крик боли.
— Никакой я не вампир! — взвыла я.
Хоть бы кто-нибудь послушал. Мои родители сосредоточились на раненой ноге Люциуса Владеску.
— Люциус, присядь, — раздраженно скомандовала мама. Наше с Люциусом поведение не вызывали у нее особого восторга.
— Я постою, пожалуй, — ответил Люциус.
Мама повелительно указала на стулья возле кухонного стола:
— Садись. Сейчас же.
Наш раненый гость замялся, словно собираясь ослушаться, но потом сел, что-то бормоча себе под нос. Мама сняла с Люциуса сапог, на котором отпечатался след вил. Папа, заварив травяной чай, шарил под раковиной в поисках аптечки.
— Всего-навсего синяк, — ободрила Люциуса мама.
— О боже! — Отец выполз из-под раковины. — Не могу найти бинты. За то чай уже готов.
Наш элегантный гость, объявивший себя вампиром, пристально на меня посмотрел. Между прочим, он занял мой стул!
— К счастью, мой сапожник шьет обувь из первоклассной, особо прочной кожи. Ты могла меня поранить. Никому не пожелаю поранить вампира. Более того, разве так приветствуют будущего супруга? Или, если на то пошло, любого гостя?
— Люциус — вмешалась мама, — ты застал Джессику врасплох. Мы с отцом хотели сами с ней поговорить, но…
— Не очень-то вы спешили: семнадцать лет прошло. Кто-то должен был взять на себя ответственность.
Люциус высвободил ногу из рук мамы и в одном сапоге похромал по кухне, словно неугомонный король по своему замку. Он взял коробку с сушеной ромашкой, понюхал содержимое и скривился:
