— Под кроватью, — он протянул ей туфлю.
— Спасибо и спокойной ночи.
Больше всего в этот момент она была похожа на петарду, которая вот-вот взорвется. Казалось, она дошла до точки.
— Лия, пойми, я не в силах полюбить, таким меня вырастили. Я не могу дать женщине то, чего сам не умею, даже если эта женщина — ты!
— Так ты говоришь, я должна воспринимать тебя таким, какой ты есть?
Сэт был благодарен ей за понимание.
— Да, именно это я и имею в виду. Я буду тебе верен, я стану хорошим отцом для Маризы, но это все, на что я способен.
— Ты сумел полюбить Маризу. Ты любишь музыку. И как после этого ты можешь мне говорить, что не способен на любовь?! — она робко улыбнулась.
Но он оставался угрюмым.
— Лия, я говорю о тебе, не о Маризе или музыке. Я уже долго живу на свете и, поверь мне, знаю, на что я способен, а на что нет.
Он казался таким непреклонным, непоколебимым. Лия упрекнула его:
— Ты позволяешь страху заполнить твою жизнь.
— Если бы все было так просто, но, к сожалению, это не так. Эта пустота, пробел, недостаток, и уже ничего нельзя исправить. Господи, я даже не знаю, как тебе это объяснить!
— Я постараюсь понять.
Почему не рассказать ей? Разве ему было что терять? Сэт присел на край кровати.
— Мне было восемь, я был чуть старше, чем Мариза сейчас. В ту ночь я пробрался в библиотеку за книгой — обычно я читал в постели, — но внезапно услышал шаги отца. Он сел за рабочий стол и стал просматривать какие-то счета. Потом пришла мама, которая до этого разговаривала с прислугой. Отец позвал ее и спросил, что она делала в частной клинике.
Он остановился, собираясь с мыслями.
— На матери был черный кашемировый свитер и нитка жемчуга. Она сказала, что делала аборт. Я никогда не забуду, в каком шоке был отец. Мать сказала ему, что не хотела иметь еще одного ребенка — это была девочка. После этого отец заплакал, он всегда хотел иметь дочь... Я тогда не знал, что такое аборт, но понял, что мама сделала что-то очень плохое. Отец спросил, как она могла так поступить. Мать редко выходила из себя, для нее слишком важен был самоконтроль. Но она заорала на отца, сказала, что никогда не родит дочери, потом схватила хрустальную статуэтку и разбила ее о стену. После этого я побежал в свою комнату.
— Сэт, это ужасная история. — Она погладила его по голове, пытаясь успокоить, совсем как маленького мальчика.
Он уклонился:
— Не надо! Я не люблю, когда меня жалеют.
Лия попробовала в последний раз до него достучаться.
