— Что ты заладил одно и то же? Невозможно, невозможно, сэр. А почему невозможно, ты можешь объяснить?
— Да, сэр, — по-прежнему бесстрастно ответил Бартон.
— Так объясняй же!
— Хорошо, сэр. Я не могу пригласить сюда прислугу или повести вас к ней, потому что она еще не появилась в замке, сэр.
— Что за черт! Прошло уже изрядно времени с тех пор, как ты пошел открывать дверь. Куда же она подевалась?
— Извольте выслушать...
— По-моему, я это и стараюсь делать, — язвительно заметил — Реджиналд. — Говори, я слушаю, — добавил он, испугавшись, что Бартон так и не дойдет до самого главного — куда исчез так долго звонивший в колокольчик работник.
— Когда вы соизволили разрешить открыть мне для прислуги парадную дверь, я не осмелился вас ослушаться, сэр, и пошел открывать. Но там уже никого не было, сэр, — с чувством собственного достоинства закончил дворецкий свое витиеватое объяснение.
Реджиналд молчал. Рассказ Бартона показался ему несколько странным. Человек, который так настойчиво звонил в дверь, вряд ли мог тут же уехать обратно.
— Разрешите высказать свое мнение, сэр...
— Конечно, говори, и побыстрее.
— Я думаю, что прислуга подчинилась требованию хороших домов и пошла к черному входу.
— Он идет на костылях, Бартон? — в раздражении съязвил Реджиналд.
— Она, сэр!
— Что значит она? — Кулаки Реджиналда непроизвольно сжались, и он вплотную придвинулся к Бартону.
— Она, сэр, это означает женщина, сэр. — В голосе Бартона не чувствовалось никаких эмоций.
— Какого черта ты так долго объяснял, Бартон?! — прорычал Реджиналд, выбегая из комнаты. — На улице льет как из ведра. Но даже в такую погоду она давно дошла бы до твоего знаменитого черного хода. С ней что-то случилось...
— Куда вы, сэр? Надо надеть плащ, сэр, — неторопливо проговорил Бартон, но лорда уже и след простыл.
Выбежав на улицу, Реджиналд оказался один на один с разбушевавшейся стихией. Если он и почувствовал некоторую справедливость в последнем замечании Бартона насчет плаща, то сейчас понял, что нельзя терять ни минуты. С женщиной явно что-что случилось. Иначе за время, проведенное им в безделье за чтением газет, она, даже хромая на обе ноги и в любую погоду, уже давно обошла бы замок, и не один раз.
Холодный дождь проникал сквозь рубашку, которая практически сразу стала мокрой. Стонали деревья, слышался треск веток. Над головой раздавались удары грома. Молнии, озаряя темные глазницы окон, сверкали почти беспрестанно. Черные тучи висели над землей так низко, что, казалось, достаточно вытянуть руку, чтобы до них дотронуться. Если бы не мысль о попавшей в беду женщине, погода, по обыденным меркам самая мерзкая, понравилась бы Реджиналду. Хлещущие по щекам дождевые струи, холодные и резкие порывы ветра, сбивающие с ног, — все это казалось ему притягательным и вызывало желание бросить вызов буре. Но сейчас следовало думать только о попавшей в беду женщине.
