А я-то думал, что это я умею выкидывать номера.
Мать Изабел потерла лоб ладонью, старательно не глядя в моем направлении.
— Пожалуйста, пожалуйста, сделай так, чтобы он оделся, пока не вернулся папа. А я пока пойду налью себе что-нибудь выпить. И чтобы я его больше не видела.
Мамаша развернулась и скрылась из виду, а Изабел схватила меня за руку — ее прикосновение отчего-то потрясло меня — и потащила по коридору к одной из дверей. За ней оказалась ванная комната, облицованная черно-белым кафелем; большую ее часть занимала громадная ванна на изогнутых ножках.
Изабел втолкнула меня внутрь так решительно, что я едва не полетел в ванну, и закрыла за нами дверь.
— Какого рожна ты делаешь в человеческом обличье в такую рань? — осведомилась она.
— Ты знаешь, кто я? — удивился я.
Дурацкий вопрос.
— Я тебя умоляю, — протянула она с таким презрением в голосе, что у меня захватило дух. Ни один человек — ни один — не говорил со мной таким тоном. — Или ты один из волков Сэма, или случайно забредший сюда извращенец, от которого разит псиной.
— Сэма? — переспросил я. — Бека.
— Не Бека. Теперь — Сэма, — поправила меня Изабел. — И вообще, это не важно. Важно то, что ты голый у меня дома, хотя должен был бы находиться в волчьем обличье. Какого черта ты превратился в человека? Как тебя зовут?
Как ни безумно это звучит, я чуть было ей не сказал.
ИЗАБЕЛ
На миг в его глазах застыло отсутствующее выражение, как будто он перенесся мыслями куда-то далеко, где все было зыбко; это было первое настоящее выражение, которое я увидела у него на лице с тех пор, как застукала его едва ли не позирующим у балкона. Потом на губах у него вновь заиграла та же полуухмылка, и он произнес:
— Коул.
Как будто одолжение мне сделал.
Я немедленно ответила ему его же монетой.
— Ну, так почему ты не волк, Коул?
— Может, потому, что иначе не встретил бы тебя? — предположил он.
— Неплохой ход, — обронила я, однако губы у меня против воли растянулись в улыбке.
Уж в чем в чем, а во флирте, чтобы распознать его в действии, я разбиралась достаточно. Да и дерзости ему было не занимать; вместо того чтобы смутиться, он обеими руками ухватился за штангу для душа и, вытянувшись в полный рост, принялся разглядывать меня.
— Почему ты сказала неправду своей матери? — спросил он. — А если бы я был пузатым агентом по недвижимости, превратившимся в оборотня, ты тоже бы так поступила?
— Сомневаюсь. Я не занимаюсь благотворительностью. — А вот что меня притягивало, так это то, как перекатывались мышцы у него на плечах и груди. Я с трудом отвела взгляд от его надменно изогнутых губ. — И тем не менее нужно раздобыть тебе какую-нибудь одежду.
