— Вы меня выслушаете. Выслушаете до конца; И поймете, почему Джеки должен остаться со мной.
— Не заставляйте меня применять силу, Вероника. С дороги, иначе я за себя не ручаюсь! Я слишком долго и страшно шел к этому моменту, и теперь могу забыть, что девочек бить нельзя. Вы просто не представляете, ЧТО я пережил, КАК я страдал! Если бы не родные, не друзья, я бы просто не выжил! Вероника, вы не можете в это поверить, но отцы могут любить своих детей так же неистово, как и матери. А то и сильнее. Я отдал этому ребенку свое сердце с первого мига его жизни — и навсегда. Теперь ничто не остановит меня!
Могучие руки впились в хрупкие плечи девушки, но Веронике было уже все равно.
— Остановитесь! Если вы действительно любите этого ребенка, то выслушаете меня! Он… Джеки… Он нездоров!
— Интересно! Несколько минут назад вы утверждали, что он абсолютно здоров.
— Физически — да. Но не психически. Он получил слишком страшную травму. Теперь он не может находиться один… не просто не может… это серьезно.
Хватка ослабла. Теперь в темно-серых глазах плескалась тревога. Джон Леконсфилд недоверчиво смотрел ей в глаза.
— Объясните!
Слава тебе, Господи! Это уже кое-что.
— Мы можем сесть? Я еле стою на ногах. Вы все поймете, когда я объясню.
— Хорошо.
О небеса! Лорд заботливо придержал ее за локоть и помог усесться на диван. Не на стул, заметьте, на диван, только что подушку не подложил. Потом сам разлил по бокалам виски и уставился на нее своими стальными глазищами. Вероника набрала воздуха в грудь и начала.
— Я не знаю, что здесь происходило перед уходом Марго из дома в тот день. Все ли было нормально…
— А няня?
— Она работала первый день, она совсем не знала мальчика. По ее словам, когда она пришла сменить Марго, Джеки уже крепко спал, как обычно. А потом начал плакать. Не останавливаясь, несколько часов. Джон, вы должны понять… Джеки слишком маленький… Их связь с матерью была очень сильной и необычной… на взгляд взрослого человека. Он, разумеется, не знал, что с мамой, но наверняка что-то чувствовал. С тех пор — я ведь не зря сказала, что не расставалась с ним ни на минуту — он не может находиться без меня. Он должен все время меня видеть. Он чувствует себя в безопасности только рядом со мной. Незнакомцев он боится, не просто боится, а до смерти боится. До истерики, до судорог. Если меня нет рядом, он начинает плакать.
— И только-то? Но все дети плачут, капризничают… Наоборот, не надо их баловать.
