— Из-за этого Хедли?
— Он, наверное, тоже внес свою лепту. — Впервые Хейзл подумала, что ей даже жаль настырного директора. Она протянула руку и поймала мотылька. — Да ну его к черту!
Лерой вопросительно взглянул на нее.
— Ты поэтому так подозрительно относишься к мужчинам?
Хейзл так расслабилась, что не почувствовала опасности в его вопросе.
— Подозрительно? Я?
— Ты хочешь сказать, что — нет? — с улыбкой произнес Лерой.
Хейзл засмеялась и поймала еще одного мотылька, кружившего около лампы.
— К чему мне относиться с подозрением?
— К каждому слову, к каждому прикосновению.
Хейзл замерла. В свете масляной лампы лицо Лероя казалось зловещим. Сейчас он похож на инквизитора, подумала Хейзл.
— Могу продемонстрировать тебе свою правоту. Я бы даже мог соблазнить тебя, если бы захотел.
Он замолчал, выжидательно глядя на нее. Все недомолвки и уклончивые ответы закончились, поняла Хейзл.
— Но мне кажется, что тебе это не нужно, — спокойно продолжал Лерой. — И, Бог свидетель, я не хочу заставлять тебя делать то, к чему ты еще не готова.
Хейзл сделала глубокий вдох. С уловками действительно покончено.
— Чего ты хочешь? — прямо спросила она.
— Доверия.
Хейзл сложила руки на груди и негромко заметила:
— У тебя довольно скромные желания.
Лерой засмеялся.
— О, я хочу все! И я совсем не скромный человек.
— Все? — поразилась Хейзл. — Что это значит?
— Это значит, что я хочу твое тело и душу. Сердце и ум. Никаких секретов и никакой лжи.
Его слова звучали, как музыка, но и пугали.
— Я не могу, — призналась Хейзл.
Лерой посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом и очень тихо спросил:
— Ты можешь сказать мне — почему?
Но Хейзл ничего не ответила и лишь сделала отчаянный жест. Лерой поймал ее руку. Хейзл со страхом следила, как он подносит ее ладонь к своим губам.
— Не надо так смотреть на меня, любовь моя. Хейзл затрепетала, но боялась пошевелиться.
Она еще никогда не испытывала такого ощущения: ей казалось, будто она парит в облаках. Ее рука слегка дрожала в его руке.
— Я же говорил тебе, — нежно произнес Лерой, — это должно быть твоим решением.
Хейзл снова глубоко вздохнула, открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Лерой, очевидно, понимал, что не дождется ответа, его лицо оставалось спокойным — трудно было сказать, что он чувствует в данную минуту.
— У тебя кто-то есть? Мне следовало спросить об этом раньше. — Голос его звучал ровно.
— Нет.
— Но был?
Хейзл подумала о Робине и с болью прошептала:
— Что-то в этом роде.
