Впрочем, назвать царевича Алексея человеком невежественным было бы неверно. Он по-тогдашнему неплохо, даже не без изящества, писал по-русски, свободно владел разговорным немецким, был способен изъясниться по-французски, более или менее умел держать себя в обществе, имел представление о военном деле. Наверное, и от других наук кое-что засело в памяти. Главный порок, обнаружившийся в воспитании Алексея, он и сам весьма самокритично признавал в покаянном письме к отцу: «Природным умом я не дурак, только труда никакого понести не могу». Поэтому и обучение, писал он, «мне было зело противно, и чинил то с великою леностию, только чтобы время в том проходило, а охоту к тому не имел». Впрочем, и в этом пороке Алексей был не одинок. Трудолюбие в те годы никоим образом не являлось добродетелью русского благородного сословия.
Дальнейшая судьба Алексея Петровича была печальна. Постылая, вынужденная дипломатическими играми женитьба, раннее вдовство, вечное недовольство отца, требования которого полностью противоречили всей природе царевича — и его вялому, пассивному характеру, и традиционным вкусам.
В 1715 году Екатерина Алексеевна родила Петру, как он думал, нового наследника, и прежний — Алексей — окончательно впал в немилость.
Петр прислал ему «Объявление сыну моему», в котором после обвинений в лени и нежелании заниматься государственными делами содержалась прямая угроза: «…известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангренозный, и не мни себе, что один ты у меня сын…»
Потом было безнадежное и отчаянное бегство Алексея за границу, его насильственное возвращение, фальшивое примирение, отречение от престола, пытки и смерть в двадцать восемь лет. В общем, плохо все закончилось.
Еще одна попытка нового по духу воспитания была предпринята в отношении юного Петра II, взошедшего на русский престол в одиннадцатилетнем возрасте.
По распоряжению Петра I его сын Алексей вступил в 1711 году в брак с кронпринцессой Шарлоттой-Софией Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Это был первый в русском царском семействе брачный союз с иностранкой — немкой и лютеранкой, — открывавший дорогу задуманному Петром «династическому наступлению» на Европу, призванному кровными узами связать династию Романовых с европейскими владетельными домами.
Естественно, что чувства жениха и невесты при таких политических расчетах ничего не значили. Алексей и Шарлотта крепко не любили друг друга и в равной степени тяготились своим союзом. История их совместной жизни была коротка: молодые постоянно ссорились, Алексей злился и пил, даже, как говорили, бил жену; Шарлотта злилась и страдала. Все же у них родилось двое детей. Через десять дней после вторых родов, приведших в жизнь сына Петра, двадцатиоднолетняя Шарлотта скончалась. Петр I симпатизировал невестке и, когда она умирала, дал ей слово лично позаботиться о сиротах (кроме новорожденного Петра, у Шарлотты оставалась дочь Наталья).
