Я попросила Лизавету не спускать с них глаз и вовремя сообщать обо всем, что происходит между ними. От Лизаветы Карповны ничто не утаится!
Педро все больше отдаляется от меня! Невыносимое унижение! От Лизаветы Карповны ничего нового. Каждый день одна и та же фраза: «Они встречаются только на кухне, барыня. Просто разговаривают».
Однажды я не выдержала и, снова услышав те же слова, спросила, не уединяются ли они при разговоре. Лизавета Карповна замялась, но сказала: «Да, Екатерина Андреевна, беседуют, стоя возле окна».
И ведь не солгала экономка. Я видела их. Поужинала у себя, спустилась в сад и спряталась за дерево. А вскоре в окне кухни увидела Тришкину и Педро. Они не просто разговаривали. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами! Будто весь мир для них перестал существовать. Эта девка просто светилась от счастья.
Прошло несколько недель. Нагружаю горничную работой, чтобы у нее не было времени ни на что другое. Кроме того, я распорядилась, чтобы еду приносили ей в комнату.
Сегодня Тришкина помогала мне одеваться на верховую прогулку, я сказала ей: «Ты знаешь, Анна, мне по душе иметь в сопровождающих Педро Пенья. Он рассказывает интересные вещи». Она кивнула. Глаза ее блестели. «Но мне вовсе не по душе взгляды, которые он бросает на меня, – продолжила я, наблюдая за ее реакцией. – Вероятно, конюх испытывает ко мне чувство и надеется на взаимность. А ведь, хотя он и конюх, я не прочь подарить ему сладкие мгновения, ведь он так мечтает об этом!»
Конечно, все это я выдумала. Горничная сказала: «Вам решать, барыня», – было видно, как она побледнела, едва сдерживая слезы.
Вернувшись с прогулки, я вызвала Анну. Ее глаза были красными от слез, а лицо припухло. Я сказала ей: «Он так горяч! Настоящий испанец!» – и предупредила: «Разумеется, ты должна держать наши разговоры в тайне, иначе тебе несдобровать!» Ах, бедная влюбленная дурочка.
После ужина пришла Лизавета Карповна и сообщила, что Тришкина упорно отвергает попытки Педро с ней поговорить. Что ж, я довольна!
Угрюмый вид горничной меня радует. А угрюмый вид конюха раздражает. Какой же он упрямый! Мог бы стать моим фаворитом, если бы не был так глуп. Этот испанец завладел моими мыслями, моими чувствами! Он – как наваждение!
Муж запретил Педро сопровождать меня на верховых прогулках, а мне сказал: «У него слишком много работы в конюшне и ему не резон отвлекаться на глупые прогулки верхом. Он здесь не для этого». Я возненавидела Ивана Григорьевича за это! Теперь я буду видеть Педро реже, и эта мысль приносит мне жуткие страдания. Просто так прийти на кухню или в конюшню я не могу: нужен какой-то предлог.
