Моктар сказал, чтобы тот заткнулся, и добавил, что у него и так голова болит, еще, считай, ночь на дворе, всего полчаса назад ему снилась грудь его возлюбленной, и ему совершенно не улыбается слушать какого-то придурка, который рассуждает о холоде, синяках и царапинах. Моктар нервничал, явно теряя присутствие духа. Разлука с мадам Скапоне разъедала ему сердце, а жизнь приносила не больше радости, чем сон на утыканной гвоздями доске. Меня сильно тревожило, что Моктар пребывает в таком настроении. Без него мне было не справиться. Если он меня подведет, план уничтожения Каролины Лемонсид можно будет считать совершенно неосуществимым, а перспектива, что компания тронутых на службе у Джима-Джима Слейтера изрубит меня в мелкий фарш.
Наконец три грузовика и две бронемашины двинулись в путь. За нами ехали два внедорожника телекомпании, сверху доносилось глухое жужжание вертолета, на котором летел бывший летчик. А в это время в городе, в сотнях километров от нас, люди с припухшими от сна глазами включали свои телевизоры, чтобы наблюдать за нами в прямом эфире. Разбитую дорогу сменила дорога в еще более жалком состоянии. От прежнего покрытия, истерзанного непогодой, осталась только грязь, ухабы да гравий, который барабанил по кузову, выбивая африканские ритмы. Наксос пустил по кругу термосы с кофе, хлеб и амфетамины, чтобы мы окончательно проснулись. Наше утреннее полузабытье исчезло, и мы вдруг почувствовали себя в отличной форме. Холодный воздух, наполнявший легкие, стал казаться горючим, которое заливают в мотор самолета. Безрадостный пейзаж со свекольными полями и разрушенными деревнями обретал в наших глазах красоту александрийских стихов, а грязно-серое небо, казалось, возвещало прекрасный день.
Грузовик съехал с разбитого шоссе и покатил к разрушенному пригороду. Пустые высотки с фасадами, изрешеченными пулями и снарядами, ржавые кузова машин, окривевшие светофоры, перекошенные и почерневшие автобусные остановки. Мимо шныряли изголодавшиеся кошки. Отовсюду разило смертью.
— Война — это когда чего-то в воздухе становится больше, а чего-то меньше, — повторил Моктар слова Наксоса.
— Я так все себе и представлял, — сказал Дирк, — Вот уж дерьмо так дерьмо.
— Это еще ерунда, так, декорации. Скоро увидишь само представление. Это уж точно полное дерьмо.
Нас высадили из грузовика. Наксос сказал, что дальше мы пойдем пешком. Накануне вечером он объяснил, что в паре километров от того места, куда нас довезут, посреди прогнивших городских развалин окопалась целая банда каких-то несчастных гомиков с крысиными мордами. Регулярная армия пытается выбить их оттуда уже несколько недель подряд. У них винтовки с оптическим прицелом, немного гранат, но уже давно нечего есть, разве что попадется какая-нибудь кошка. Из-за недоедания стреляют они не особенно метко, потому что в глазах темнеет, и руки дрожат. В общем, мы не слишком рискуем, если, конечно, будем осторожны. Еще Наксос предупредил, что кругом может быть полно ловушек, так что надо держать ухо востро.
