Я немедленно вскочил на ноги и, не раздумывая, помчался к «инженерному дому», к Ковачу.
Почему я так поступил? Уже потом я думал, что разум нее и логичнее было бы поднять шум, рвануть к Машкиным родителям, вызвать милицию ... Но я не сомневался, что милиция тут не поможет, помочь может только Ковач. Не сомневался - и все, называйте это как угодно: глупостью, верой в Ковача, верой в чудо ...
До его дома я добежал за рекордное время. Перемахнул через все ступеньки разом, распахнул входную дверь, толкнул дверь квартиры, и она открылась - Ковач очень часто не запирал дверей, когда был дома.
Я пробежал через прихожую, ворвался на кухню. Ковач сидел за столом, совершенно неподвижный, руки со сжатыми кулаками лежали на столе ... Он был настолько похож на монумент, что я в растерянности остановился. Мне уже доводи лось видеть подобные его состояния, но я никак не мог к ним привыкнуть.
Ковач медленно повернул голову в мою сторону, и опять по его лицу пробежала эта странная волна, будто он из состояния глубокой заморозки возвращался к реальности.
- Там! - выдохнул я. - Они Машку схватили!
- Кто они? - спросил он. - Какую Машку?
- Директорскую дочку! - И добавил неожиданно для себя: - Ты ж обещал директору защитить его семью, я слышал!
Он встал, Поглядел с высоты своего роста на мою разорванную и испачканную куртку, на ссадину на щеке ...
- Обещал, - проговорил он. - И выполню обещание.
Мы с Ковачем вышли из дома в зимние сумерки. Он ступал медленно и размеренно, но я с трудом за ним поспевал.
Выйдя на улицу, Ковач огляделся.
- Ее в ту сторону повезли! - показал я. Он коротко кивнул:
- Я знаю.
«Откуда он может знать?» - подумал я.
Ковач поднял голову, вглядываясь куда-то в небо. Я поглядел туда же.
Высоко в темном небе, в свете луны и ярких, как светлые искры, зимних звезд, появилось какое-то темное пятнышко. Оно начало резко, почти пикируя, снижаться и оказалось огромным черным вороном. Спустившись метров до двадцати, ворон хрипло каркнул и полетел в сторону от дороги, наискосок через поля и через замерзшую реку. Ковач немедленно зашагал в том же направлении.
Он шагал, а не бежал, и его шаги были не очень-то энергичными, но я почти сразу отстал. Мне оставалось идти по следам Ковача - глубоким вмятинам в плотном снегу. Наст был жесткий, обветренный, и казалось странным, что он так проламывается под Ковачем. После меня следов на нем не оставалось. Разве что еле заметные оттиски в свежей поземке, которую намело поверх наста всего-то на миллиметр другой.
