— Иди ко мне, — прошептала она».
Сердце его стучало, тело ныло, и мучение достигло пика, когда он стал создавать сцену искушения и страсти.
У них-то все хорошо, с обидой подумал он, их любовь пришла к естественному завершению. В отличие от его любви…
«Я люблю тебя, Мэдди, — сказал Тоби. Удовлетворенная, она придвинулась к нему, а он подумал, что мог бы умереть и так и не познать этого счастья.
Тоби обнял ее, закрыл глаза и позволил себе заснуть…»
— Молли?
Она спала, неловко свесив голову на грудь; книга лежала на коленях. Он отодвинул волосы с ее лица, поцеловал, и она в испуге проснулась.
— Джек? — прошептала она.
— Кто же еще?
— Сколько времени?
Он посмотрел на часы.
— Полтретьего.
— Я, кажется, заснула, извини.
— Не беспокойся. — Он поднял ее на ноги. — Выйдем погулять. — Ему нужно подвигаться. После окончания той сцены просто необходимо было выйти на свежий воздух, поговорить с Молли.
Обнять ее. Он затаил дыхание. Он хотел ее до боли. Все дети спят.
Она встала, сунула ноги в туфли и вышла за ним в прохладную, нежную ночь. Облака бежали по лунному диску, по полям скользили рваные тени: где светло, как днем, где глубокая ночь.
Он привлек ее к себе, она обвила его руками, прильнула и замерла.
— Джек, — прошептала она.
Он нашел ее рот, мягкий и соблазнительный, и по телу пробежала дрожь. Слегка вздохнув, она встала на цыпочки и прижалась к нему.
— Молли, я хочу тебя, — сказал он низким, дрожащим голосом.
Он взял ее за руку и повел в сарай: там они будут в безопасности, дети крепко спят. Даже у Себа тихо.
Никто их не потревожит.
Он провел ее вверх по лестнице, потом в глубь сарая, обходя сбитые половики, подушки и коврики; в дальнем конце было окно. Встав на колени, он распахнул его и впустил лунный свет и дразнящий воздух. Под окном лежал ковер, он принес подушки, разложил их, встал на колени и позвал Молли.
На ней опять было то же ситцевое платье, просторное, в мелких цветочках, рассыпанных по полю. Он притянул ее к себе. Она была теплая и уступчивая. Дрожащими руками она расстегивала на нем пуговицы, снимала одежду, и вот они оба лежат голые, озаренные лунным светом.
Он любил ее руками, ртом и наконец телом, задыхаясь от нежности ее рук.
Она кричала, он накрывал ее рот своим. Глубоко внутри поднималась дрожь, пока его волной не накрыл тяжелый, пульсирующий прилив облегчения.
И тогда он с холодной отчетливостью вспомнил совет, который дал Себу…
Свежий ветерок холодил кожу. Молли задрожала. Джек прижался к ней покрепче.
