Вечером в дверь позвонили.
Не вставая с дивана, Моран метнул в прихожую тапком и безнадежно гаркнул:
— Открыто!
Он уже и думать перестал о Деянире. Ожидал увидеть очередного клиента и заранее приготовился напугать его. Пусть сразу отдает себе отчет в том, с кем связался и во что все это может вылиться.
Увернувшись от летящего тапка, Деянира феечкой воздушно проскользнула в квартиру. Она нащупала выключатель, скользнув по обоям ладошкой, уверенно и быстро, — ш-ш-шур! — включила свет и тут-то и увидела, что Моран вытянулся на диване, как труп, а на животе у него стоит огромная алюминиевая кастрюля с подогретым вином. В вине плавали здоровенные куски лимона.
— Привет, — сказала Деянира. — Давно не виделись. Ну что, как тут у вас дела?
Моран перевел на нее хмурый взгляд.
— А как, по-твоему, у меня дела? На твой просвещенный взгляд?
— Вы пьянствуете в темноте один, — ответила девушка. — Не очень-то хороши ваши дела, Джурич Моран.
— Ну и чего же ты хотела? — Он слабо шевельнулся, куски лимона заплюхали о стенки кастрюли.
— Для начала, давайте я разолью по чашкам, — предложила Деянира.
Моран приподнял голову.
— Не вздумай хозяйничать у меня на кухне! Ты, рептилия!
— Уже хозяйничаю! — подала голос из кухни Деянира. — Ой, у вас тут китайские есть!..
Скоро — практически мгновенно — она вернулась с двумя идеально чистыми китайскими пиалами. Моран понятия не имел, где она их отыскала и как ухитрилась вымыть так быстро.
Вообще видел их впервые.
— Старые, — уважительно проговорила Деянира, любуясь ими. — Шестидесятых годов, наверное. Винтаж.
— Отвратительное слово, — буркнул Моран. — Почему бы просто не говорить «старье»? Совершенно вы не любите русского языка. Наливай.
Она сняла кастрюлю с Морановского живота и, не пролив ни капли, выплеснула остатки вина в пиалы. Кастрюля отправилась на кухню, — все так же мгновенно и ловко, — а Моран и ахнуть не успел, как они с Деянирой уже сидели на диване рядком и степенно тянули вино.
— Хозяйничать ты умеешь, — заметил Моран. — Из тебя получился бы отменный мародер.
— Кто? — Деянира засмеялась. — Кто из меня бы получился?
— Мародер, — повторил Моран. — Вот кто разбирается в вещах и знает им цену. Три четверти содержимого ваших музеев собрано мародерами.
— Вы думаете, все музейные работники умеют разливать глинтвейн и мыть китайские пиалы?
— Иначе грош им цена, — сказал Моран твердо. — И учти, когда я говорю о расценках на людей, я имею в виду ровно то, что говорю.
