Диана покачала головой.
— Кто это — Хамурабид?
— Какая разница, — досадливо отмахнулся Моран, — его все равно уже зарезали. Я просто пример привел. Убийца Хамурабида был абсолютно взрослым, вот что важно. А для тебя подобная возможность еще не открылась. Я хочу сказать — возможность наплевательски относиться к правде о своих ранних годах. Над тобой она все еще довлеет. Правда, я имею в виду. Правда довлеет. И это делает тебя вдвойне опасной. Понимаешь?
Диана кивнула.
— Но самое прекрасное в тебе, — продолжал Моран с жаром, — это способность на деструктивный поступок. Ты в состоянии взять ножницы и уничтожить настоящее произведение искусства.
— Оно не было настоящим, оно не было произведением, оно не было искусством, — отчеканила Диана.
Моран вылил коньяк в колу и отпил сразу полстакана.
— Не согласен с тобой по всем трем пунктам! — жарко воскликнул он и обтер лицо перчаткой.
На верхней губе Морана остались черные разводы.
— Вы испачкались, — сказала Диана.
— Такова судьба любого Мастера, — отрезал Моран. — Если ты творишь, ты неизбежно пачкаешься. Ремесло не дается в руки чистюлям. Ты должна это знать.
— Да нет, вы лицо сейчас испачкали…
— А, это. — Моран взял салфетку и принялся яростно тереть губы. — Чистил сапоги и заодно нагуталинил перчатки. На тюбике было написано, что эта штука хорошо действует на искусственную кожу. Превращает в настоящую. Что, конечно, полная чушь. Но я подумал — «а вдруг» — и начистил. А потом забыл. Вот сейчас ты напомнила…
Он бросил грязную салфетку на пол и взял другую.
Диана постукивала по своему стакану кончиками ногтей. Так делала мама. Очень по-взрослому. Почти все равно, что накраситься маминой французской косметикой.
Моран впал в задумчивость, настолько глубокую, что сам того не замечая вслух проговорил:
— Целый год жену ласкал…
От удивления Диана вздрогнула, а потом криво улыбнулась:
— И кто из нас двоих Сонечка Мармеладова?
— Ты тоже читала? — обрадовался Моран.
— Разумеется. Все читали. Это есть в школьной программе.
— А вот и нет, — сказал Моран. — В программе оно, может, и есть, но читали далеко не все, а кроме того, большинство взрослых об этом вообще забыли. Улавливаешь мою мысль?
— Вы возвращаетесь к идее о том, что я еще маленькая.
— Да, — кивнул Моран. — Именно так. Ты дитя, а дети безжалостны. К тому лее ты мастерица, следовательно, способна уничтожить что-нибудь большое и значительное. Независимо от того, насколько труден в исполнении подобный деструкт.
