— Они же были близкими союзниками — в сенате, разумеется.
— Этого я не знал, — сказал я.
Валерий как будто попытался скрыть улыбку.
— Ты многого не знаешь о своем отце…
Мне было все равно. Я пожал плечами.
— Но это не все печальные новости Верния. Август сослал Овидия.
— За что? — с ужасом спросил я. Эта новость опечалила меня много сильнее, чем кончина отца. Ссылка — тяжкое наказание, и Овидий будет несчастен где угодно вне Рима. — В чем его преступление?
— В стихах, разумеется. В конце концов, Август — поборник нравственности. — Эмилий снова криво усмехнулся, но на сей раз это относилось не ко мне и моему предполагаемому неведению. — Руководство Овидия, как наставить супругу рога, вызвало неудовольствие императора. Еще он отправил в изгнание Юлию за супружескую неверность. Только подумай, собственную внучку! Ее мать в изгнании уже десять лет за ту же провинность: что не приберегала блаженство у своего священного алтаря для одного лишь супруга.
— Но… — Я был в замешательстве. — Ведь эти элегии появились по меньшей мере девять лет назад!
— Восемь, — отозвался Валерий. — Но Август, по всей видимости, прочел их лишь недавно. Он, наверное, сильно разгневался, потому что также издал приказ о казни
Остальная часть свитка уничтожена. Текст продолжается на следующем, третьем свитке.
ФРАГМЕНТ
1
но Прокулея только печально улыбнулась и покачала головой.
— Я не совсем понимаю [около 3 сл. ] работает, — сказал Агрикола, — но Квест гениальный [2 стр. ] никогда не пытались.
Прокулея смотрела на море с задумчивостью, которую я часто видел у нее на лице. Ее глаза были странно пусты. Она вспоминает что-то? Кого-то? Или ей просто грустно? Она молча сидела на террасе, и я спросил себя, что у нее на уме. Со смерти отца
2
дороге в Рим, в памяти у меня вновь и вновь всплывало восклицание матери. С чем-то сродни страсти она вскричала:
— Он ему мстит! — Потом осеклась и отказывалась продолжать. Я не мог
3
слишком грустно читать. Помнишь, как мы у бассейна впервые читали «Любовные элегии»? Тогда мы понятия не имели, что…
Он отвернул от меня лицо. Яркий луч, упавший на его всадническое кольцо, мигнул солнечным зайчиком
4
три разговора, и вот тогда Цецина сказал мне
5
не совсем пир, поскольку приглашены были немногие.[40] Брут был дядей Квинта, и я знал его через мать, которая брала почитать книги из его обширной библиотеки. Помимо нас с Квинтом, Брут пригласил двух своих близких друзей Куртия и Кара. Когда мы обменялись приветствиями, Брут подал знак рабу, и тот покинул покой и вскоре вернулся, но не с вином, а с пятью свитками, которые поднес нам.
