Но больше всего начальника стражи поразила не ее красота. Он встречал прелестных женщин, а с одной-двумя даже переспал. Тем паче что, как и большинство молодых мужчин в те времена, он испытывал влечение к обоим полам. Мужественная красота Тала тоже его взволновала. Нет, больше всего Орхомена поразило и ужаснуло спокойствие Алкмены. Приветствие, с которым она обратилась к присутствующим, было, конечно, традиционным, носовершенно не соответствовало обстоятельствам.
"Возрадуйтесь", когда ее сын лежит на смертном одре!.. Хуже выражения не придумаешь. А слово "калокагаты", высокородные, тоже не подходило к компании, где были и простые солдаты, и лекарь, который все-таки был лишь искусным ремесленником, приносившим пользу людям, и даже рабы со слугами!
Орхомен, разумеется, знал, что благородных спартанских девушек воспитывали почти так же сурово, как и юношей, и они умели владеть собой гораздо лучше других женщин Эллады. Но это было не самообладание. Алкмена не испытывала ни малейшего беспокойства за судьбу своего сына.
Она лишь на миг склонилась над постелью Аристона, поцеловала его в ледяную щеку и снова выпрямилась.
- Твои труды будут вознаграждены, добрый илиарх, - сказала она своим удивительно безмятежным голосом. - Мы с моим супругом проявим щедрость по отношению к тому, кто так благородно помог нашему сыну. Скажи, лекарь, сколько времени займет исцеление?
- Исцеление? - разинул рот Полор. Затем выпрямил согбенную спину. Несмотря ни на что, он был Асклепиадом, то есть принадлежал к благородному клану, который якобы вел свое начало от самого бога Асклепия; старшие сыновья этого клана всегда посвящали себя медицине. И кроме того, Полор был спартанцем. Он понял, что вопросы професси
ональной этики нужно пустить побоку и лучше сказать правду. Введенные врачами в заблуждение благородные господа могли натворить множество бед в приливе разочарования и гнева.
- Госпожа, - промямлил Полор, - мы будем говорить об исцелении, когда он отсюда выйдет... если выйдет. Я по опыту знаю, что от подобных ран люди почти всегда умирают.
Алкмена попятилась. На какой-то краткий, едва уловимый миг ее лицо побледнело. Но затем она опять высоко подняла голову, и на ее щеки вернулся румянец.
- Нет, добрый лекарь, - сказала она, - Аристон не умрет. Я знаю, что этого не случится, хотя и не могу тебе сказать почему. Во всяком случае, я уже дала полталанта серебряных дел мастеру, дабы он изготовил стелу, которую мы поставим в храме Асклепия в благодарность за исцеление моего сына. И я велю тебе нарисовать, а еще лучше, вылепить из глины рану Аристона, чтобы мне могли изготовить ее золотую копию на анатеме из литого золота. Мы ее бросим в фонтан к ногам бога, воздавая ему за то, что он сохранил Аристону жизнь. Хотя, по правде говоря, у него нет выбора, ведь судьбой моего сына распоряжается более могучий бог.
