— Ага, — кивнул Терений, — и знаем, что за него всё будет решать князь Сигибер.
— Вас это пугает, коллега? — тут же съязвил Сораниус.
— Меня вообще сложно испугать…
— Не сомневаюсь. При вашем тугодумии…
— Коллеги! — Хельг слегка хлопнул ладонью по столу.
— Я не имею ничего против Лизандия, — процедил сквозь бороду Грамбал.
— В таком случае мы можем считать, что пришли к согласию? — с вопросом и надеждой в голосе произнёс Хельг.
— Я возражаю… — отрезал Терений.
— Кто бы сомневался, — закивал Сораниус, — ваша конгрегация всегда отличалась любовью к сомнительным экспериментам и двусмысленным механическим устройствам. Неудивительно, что вы стремитесь протолкнуть на трон свою карманную марионетку. Думаете, мы не в курсе о ваших заигрываниях с гильдией механиков Кюлена?
Терений побагровел.
— А ваши пироманские выходки и стремление подмять под себя всех остальных магов тоже не секрет! Вы, огневики, слишком долго общались с военными и приобрели солдафонский взгляд на жизнь.
— Ну, коллеги… — Хельг со вздохом устремил глаза в потолок.
Оппоненты немного притихли, ограничившись злобным переглядыванием через стол.
— Нам следует принять решение, — продолжил Хельг, — междуцарствие опасно. До меня дошли тревожные вести об ультиматуме нашего восточного соседа. Царь Царей настаивает на своих правах на остров Панталеон и прилежащие рыбные отмели. Его величество скончался, так и не успев дать ответ, а срок истекает. Ещё немного и мы рискуем быть втянутыми в небольшую войну.
— Мы так сильно нуждаемся в рыбе?
— Дело не в этом, коллега Сораниус, рыба — частность. Нам нужен монарх. Хотя бы и такой как Лизандий. Будем надеяться, что юноша осознает возложенную на него ответственность. В конце концов, мы всегда сможем где-то его поправить или что-то ему посоветовать. Тем более даже столь осмотрительный волшебник как Грамбал согласился с идеей поддержать его на выборах в сейме.
— Я этого не говорил…
Все трое дружно повернулись в сторону обладателя деревянного ключа. Грамбал, наконец, оторвался от разглядывания усыпанного каплями атмосферной влаги оконного стекла и посмотрел на коллег. Среди них он заметно выделялся. Его одеяние было добротным и простым, куда лучше приспособленным для путешествий и ночёвок под открытым небом, чем для официальных приёмов и торжественных церемоний. А густой загар и глубокие морщины на лице (точнее на той его части, которую можно было разглядеть между бородой, бровями и копной волос) выдавали человека, проводящего много времени на свежем воздухе.
