«Истину страдания, — говорил Будда, — надобно исследовать до конца»(1).[1] В ту ночь, на исходе которой он достиг просветления, он сел под деревом, решившись не вставать до тех пор, пока не поймет, как возникает страдание и как можно его искоренить.
Определение страдания: Он ясно видел, что страдание существует. Это факт, от которого никуда не денешься, каким бы неудобоваримым он ни был. Страдание начинается вместе с жизнью. У нас нет осознанного воспоминания о внутриутробном существовании, но обычный опыт показывает, что мы появляемся оттуда с криком. Роды — это тяжкая травма.
Начав жизнь, мы неизбежно должны будем столкнуться со страданием, присущим болезни и старости. Однако как бы мы ни болели, какими бы дряхлыми и слабыми ни оказались, никому из нас не хочется умирать. Ибо смерть — это великое несчастье.
Каждому живому существу приходится столкнуться со всеми этими страданиями. Проживая нашу жизнь, мы неизбежно столкнемся и с другими страданиями, — с разновидностями телесной или душевной боли. Бывает, что мы вовлечены в неприятное, а приятное нам недоступно. Нам не удается обрести желанного; наоборот, мы получаем то, чего не хочется. Все эти обстоятельства дел суть страдание.
Эти примеры страдания очевидны каждому, кто продумает проблему. Но тот, кому предстояло сделаться Буддой, был не таков, чтобы удовольствоваться ограниченными объяснениями интеллекта. Он продолжал тщательные исследования внутри себя, чтобы пережить постоянную природу страдания; и вот он открыл, что «привязанность к пяти блокам есть страдание». (2) На очень глубоком уровне страдание есть недолжная привязанность, которая развилась у каждого из нас по отношению к этому телу и этому уму с его познаниями, распознаваниями, ощущениями и реагированиями. Люди сильно привязываются к своей самотождественности, к своему физическому и психическому бытию, а ведь налицо здесь только процессы развития. Эта привязанность к не отвечающему реальности представлению о «самом себе», т. е. к тому, что на самом деле постоянно изменяется, — это-то и есть страдание.
Привязанность: Привязанность бывает разных видов. Во-первых, привязанность к привычке стремиться к чувственному удовлетворению. Наркоман принимает зелье потому, что ему хочется пережить приятное ощущение, которое вызывает у него это зелье, даром, что знает: принимая зелье, он укрепляет свою привязанность к нему. Подобным же образом мы предаемся привычке к состоянию вожделения чего-то. Как только удовлетворено одно наше желание, мы порождаем другое. Сам объект при этом оказывается второстепенным; основное же в том, что мы стараемся постоянно поддерживать состояние страстного желания, потому что само это вожделение создает у нас приятное ощущение, которое мы хотим продлить. Вожделение становится привычкой, становится склонностью, которую мы не в состоянии разрушить. И вот подобно тому, как у наркомана постепенно вырабатывается снижение чувствительности к его излюбленному зелью, и для достижения опьянения ему требуются все более значительные дозы, так и наши вожделения неуклонно становятся все более сильными, чем больше мы стремимся их удовлетворить. Таким образом мы никогда не сможем исчерпать вожделения. А пока мы испытываем вожделение, мы никогда не сможем быть счастливы. Другая большая привязанность — это привязанность к «я», к эго, к имеющемуся у нас образу самих себя. Для каждого из нас «я» — самая важная личность в мире. Мы как магнит в окружении железных опилок; он автоматически располагает опилки в таком порядке, центром которого является он сам; и вот точно так же и мы, весьма мало отдавая себе отчет, инстинктивно стараемся устроить мир согласно своим влечениям, стараемся привлечь приятное и оттолкнуть неприятное. Но ведь никто из нас не пребывает в этом мире в одиночестве; одно «я» неизбежно должно прийти в конфликт с другими. Порядок, который старается создать каждый человек, нарушается магнитными полями других людей; и мы сами становимся подвержены притяжению или отталкиванию. Результатом может быть только несчастье, страдание.
