Мне стало плохо. Первое, что пришло на ум: видать, мой собеседник сбежал из сумасшедшего дома. Но я тут же прозрел: этот визит и трогательно навязываемая дружба скорее всего обойдутся мне в копеечку. Очень уж бегали глазки у очередного моего благодетеля, когда речь в беседе заходила о творческих гонорарах ансамбля.
А он, меж тем, развернулся вовсю. Что ни день, проводил тайные собеседования с ребятами из "Ласкового мая", брал объяснительные ото всех, кто когда-нибудь был со мной знаком. Мои ребята менялись не по дням, а по часам — "чекистские методы" на глазах развращали их. Стало расцветать наушничество, оговоры, появились свои стукачи… Я оказался в довольно двусмысленном положении — с одной стороны, надо было указать ему на дверь, с другой — динамичный опер напустил на все это такую завесу, что мне начинало казаться — он занят важным делом. При этом Веденкин весело приговаривал:
— Ништяк, Андрюха, всех врагов разоблачим!
С Войтенко у него установились очень душевные отношения. А после того как я отказался платить Олегу и потребовал выполнения договорных обязательств, они стали ходить чуть ли не в обнимочку. Думаю, что не без помощи Веденкина и составил обиженный Войтенко донос в прокуратуру Дзержинского района Москвы. Составлен он был по всем правилам и произвел там колоссальное впечатление. Войтенко написал, что Разин, получая творческие гонорары, не выплачивал с них подоходного налога. По самой примитивной арифметике и то получалась астрономическая сумма. Конечно, если бы в прокуратуре с самого начала позаботились поинтересоваться, кто обязан отчислять подоходный налог, то выяснилось бы, что в обязанности непосредственно артиста это не входит. И "дело" лопнуло бы сразу. Но Войтенко поверили: наверное, не обошлось тут и без Веденкина. Завораживающая сумма, громкое разоблачение. Видимо, в прокуратуре товарищи следователи застоялись и, почуяв зов трубы, вздрогнули, как кавалерийские кони перед атакой.
Я был на гастролях и позвонил домой. Ответила рыдающая теща:
— Андрей! Срочно приезжай. У нас был обыск. Искали оружие, драгоценности и наркотики. Забрали все твои джинсы.
Короче — ужас!
Я помчался домой. Картина, что и говорить, была тяжелая. Весь дом пропах корвалолом. Оказывается, в лучших традициях НКВД в дверь сначала позвонили и буркнули: "Телеграмма", а потом резво вбежало несколько работников милиции с резиновыми палками и "Макаровыми" наизготовку. Теща подумала, что снимается кино. Но ей свирепо пояснили:
