Когда вода закипела, женщина сварила мне кофе. Впервые за много дней я пью горячий кофе. Затем поудобнее устраиваюсь на настиле, кладу рядом карабин и каску с ручными гранатами.
— Сегодня утром сюда прорвались русские танки, — говорит дезертир.
— А ты что здесь делаешь? — спрашиваю я. — Чего ждешь? Почему ты не со своим отрядом?
Он ничего не отвечает. На улице холодище, за селом бескрайняя степь, ветер, снег и пустота, а тут тепло, и он вместе со своими двумя товарищами и этой русской женщиной сидит себе спокойно.
— Услышишь стрельбу, разбуди меня, — говорю я ему.
На полочке у желтой кирпичной стены стоит старенький будильник. Я знаками объясняю женщине, чтобы она меня разбудила, когда маленькая стрелка дойдет до цифры два. К этому времени я должен вернуться в роту. Сейчас одиннадцать, значит, посплю целых три часа. И я валюсь на подушки в ботинках и в мундире. Но почему же я никак не могу уснуть? Почему беспокоюсь о моих солдатах, которые спят в теплых избах? Почему прислушиваюсь, не началась ли в деревне пальба? Почему не приходит сон? Я столько дней не спал! Вернулись двое других дезертиров, и я слышу, как они переговариваются, слышу, как заплакал ребенок, и неотрывно смотрю на желтую глиняную стену. Опорный пункт, сотни километров пешком, мои товарищи, убитые русские солдаты на реке, «катюша», мои односельчане, лейтенант Мошиони, ручные гранаты, русская женщина, мулы, вши, карабин. Неужели еще есть на свете зеленая трава, кусты? А потом наваливается сон. Я сплю, сплю. Без всяких сновидений, как камень под водой.
Русская женщина разбудила меня позже двух — дала мне поспать лишних полчаса. Я торопливо привязал одеяло к ранцу, снова положил в карман гранаты и натянул на голову каску. Когда я собрался выйти, женщина протянула мне чашку теплого молока. Такое молоко у нас летом пьют в пастушьих хижинах, а зимой, в январские вечера, им запивают поленту. Не сухари и консервы, не замерзший бульон, не одеревеневшие булки, не остекленевшее от холода вино. Молоко! Нет, это уже не война в России, а пахнущие парным молоком коровы, цветущие пастбища, окруженные елями, теплые кухни домов в зимние дни, когда женщины вяжут, а мужчины курят трубки и рассказывают всякие истории. Чашка с молоком дымится в моих руках, приятный запах проникает прямо в кровь. Пью. Возвращаю пустую чашку женщине и говорю ей:
— Спасиба. — Потом обращаюсь к трем дезертирам: — А вы не идете?
— Куда ж тут идти? — отвечает один. — Русские нас окружили, а здесь тепло.
