- Где ребенок?
- Спросил я, глядя
на измученную
Таську, в глазах
которой блеснули
слабые искорки
надежды.
- Там,
- она подняла
руку, указывая
вглубь дом, -
спит.
- Спит, -
повторил я и
прошел в дом,
заметив взгляды,
которыми обменялись
Таська и ее
мать.
Ребенок
лежал на железной
кровати, выпуск
которых прекратили
еще в моем детстве.
В глаза бросились
бледный и нездоровый
цвет его лица,
и сжатые кулачки,
которыми он
словно защищался
от чего-то страшного
и невидимого.
Я подошел к
нему и, пригнувшись,
провел ладонью
по холодному
и мокрому лбу.
Иглы, не прекращавшие
свою пытку,
словно взбесились,
причиняя сильную
боль.
Оглянувшись
на замерших
на пороге женщин,
я улыбнулся,
стараясь не
напугать и без
того измученных
страхом женщин,
и сказал:
- Анна,
принеси холодной
воды и чистых
полотенец,
которых не
жалко.
Анна
всколыхнулась.
-
Да мне..., ничего
не жалко! Я сейчас,
я мигом!
Она
убежала. Таська
продолжала
смотреть на
меня испуганными
глазами и я,
чтобы немного
разрядить
сгустившуюся
в воздухе
напряженность,
улыбнулся ей:
-
Ты успокойся,
все будет хорошо.
И раздвинь
занавески - чем
больше света,
тем лучше.
Таська
рванула к
занавешенным
тканью окнам,
едва не срывая
легкие занавески.
Я вновь посмотрел
на спящего
мальчика. Были
видны бегающие
под опущенными
веками глазные
яблоки. Прошептав
короткую молитву,
я развязал свой
мешок, выкладывая
содержимое
на стоящий
рядом с кроватью
стул. Мальчик
негромко застонал,
но не проснулся.
Я вынул из мешка
драконову
кровь, руту,
вербену, смеси
ладана, плакун
траву и тимьян
- пока этого
было достаточно.
Обернувшись
к Таське, я увидел,
что она, замерев,
стоит у окна,
из которого
в комнату падал
неяркий свет
хмурого утра,
и негромко
сказал:
- Мне
нужен уксус.
Налей в стакан
три ложки яблочного
уксуса и добавь
до трех четвертей
воды. Не кипяченной,
- заметив, что
она готова
метнуться, я
добавил, - и не
шуми, а то топчешься,
как медведь.
Мои слова
подействовали
- Таська на цыпочках
вылетела из
комнаты, едва
не сшибив входящую
с кувшином и
полотенцами
Анну.
- Ставь
сюда, - я указал
Анне на свободный
от моих трав
и смол деревянный
табурет и, вынув
из мешка пучок
церковных
свечей, протянул
их, - расставь
свечи по углам.
-
Зажечь? - Встревожено
спросила Анна.
-
Нет, - я покачал
головой, - не
сейчас, я скажу
когда.
Я взял
полотенце,
обмакнул один
его конец в
кувшин с холодной
водой и, откинув
с ног мальчика
одеяло, быстро
протер его
ступни, негромко
приговаривая:
