Я
старался говорить
медленно, чтобы
Митька мог в
точности повторять
за мной. Парень
старался, как
мог. Я видел,
что ему не по
себе, и даже в
темноте был
виден неестественно
бледный цвет
его лица. Останавливаться
было нельзя.
Я положил руку
ему на плечо,
чувствуя исходящий
от него злой
холод. Он посмотрел
на меня, но работать
не прекратил.
На втором саженце
Митька немного
запнулся, но
я кивком дал
ему понять, что
ничего страшного
не случилось.
На третьем
саженце он уже
еле повторял
за мной слова.
Его глаза то
и дело закрывались,
и я, продолжая
держать ладонь
на его плече,
чувствовал,
как она замерзает.
Когда была
посажена третья
березка, я передал
ему бутыль и
сказал:
- Полей
все саженцы,
и постарайся
оставить половину
- вода нам еще
пригодится.
Пошатываясь
от слабости,
Митька взял
бутылку. Пока
он поливал, я
посмотрел на
молодой месяц,
мысленно читая
молитву о придании
нам сил. После
чего стал зажигать
огарки свечей,
читая над каждым
короткую молитву.
Услышав глухой
стук, я обернулся
и увидел лежащего
на боку парня.
Я быстро подошел
к нему - парень
лежал с открытыми
глазами но,
похоже, что он
находился в
полной прострации.
Я быстро достал
из мешка лимонную
вербену и лавровые
листы, набросал
их вокруг парня
и снова полез
в мешок за ладаницей
и смесью. Парень
не шевелился.
Насыпав ладанной
смеси, я поджег
ее - в царившем
вокруг безветрии,
дым стал стелиться
по земле, не
поднимаясь
выше лежащего
на ней тела.
Перекрестив
Митьку, я начал
быстро читать:
-
Иван Креститель,
Божьей веры
хранитель,
золотой тетивой,
огненной стрелой
отбей, отстреляй
все сглазы, все
уразы, все перекосы,
все ахи и охи.
Все вскрики,
все шепотки.
Стряхни, смахни,
затопчи с раба
Божьего Дмитрия,
чтоб сглаз на
нем не бывал.
Век не вековал,
день не дневал,
ночь не ночевал.
Скатитесь,
свалитесь с
его рук, с локтей,
с волос, с ногтей,
с ясных очей.
С характера,
с лица, как скорлупа
с яйца, как с
гуся вода. Пошли,
Господи, ему
здоровье и
долгую жизнь.
Небо ты небо,
красное солнце.
Ты, Господи,
всё видишь, ты,
Господи, всё
слышишь. Дай,
Господи, благословенья,
даруй ему исцеленье.
Во имя Отца и
Сына и святого
духа. Ныне и
присно и во
веки веков.
Аминь.
Митька
пошевелился.
Я еще раз повторил
магические
слова, чувствуя
влезающую в
меня предательскую
усталость и
жуткий холод.
Парень приходил
в себя. Дым, словно
понимая, куда
нужно стелиться,
медленно наползал
на лежащего
Митьку. Повторив
наговор в третий
раз, я помог
Митьке подняться
с земли. Руки
парня напоминали
большие, мягкие
ледышки.
