Давид проследил взглядом за подергивающимся нервным хвостом и продолжал:
— Я помню такой случай. Это был тихий ужас, он длился много лет, и никто не помнил, когда и от чего он начался. Но убивать не переставали. Я как раз работал в Рахатском отделении банка, и помню этот непрекращающийся кошмар очень хорошо. Только Решение Совета шейхов при активном содействии полиции Негева, личном вмешательстве представителя Правительства и семидневной мировой — «сульхи» помогло прекратить эту бессмысленную череду убийств. Потом все переженились, чтобы забыть вражду.
— Вот почему она не хотела, чтобы ответ пришел в поликлинику, — задумчиво проговорила Маша.
— Ну конечно! Тогда все узнают! Это будет подобно разорвавшейся бомбе! Ты подумай — не только была с мужчиной, но еще и беременна!.. Послушай… — Давид как-то по-собачьи посмотрел на жену. — Ты можешь не отсылать ответ?
— Хм… Я напишу в журнале, что ответ выдан на руки, — задумчиво произнесла доктор и пошла мыть посуду.
Миротворец посмотрел на узкую спину, наполовину закрытую рыжими кудрями, на острые локти, сноровисто двигающиеся над раковиной, и ему захотелось успокоиться. Он встал, подошел к жене и тихо обнял ее сзади. Та тут же оставила посуду и замерла, прислушиваясь к ощущениям и пытаясь понять, чего хочет муж — просто приласкаться или…
Он зарылся греческим носом в шелковистую массу волос, вдохнул тонкий цветочный аромат французского шампуня, которым Маша стала мыть волосы, потерся заросшей за трудовой день щекой о розовое прямое плечико, высунувшееся из изумрудного любимого халатика. Стало спокойно, легко на душе. Все образуется, утрясется. Как говорила любимая теща: «Как-нибудь, да будет. Не может быть так, чтобы никак не было». Спокойной ночи!
Этот разговор произошел во вторник, а в субботу, в выходной день, утром, привольно расположившись на крошечном газончике перед домом, Давид спросил загорающую рядышком жену: — Ты помнишь ту студентку-бедуинку? Беременную?
— Хоснию? Еще бы не помнить! — Маша потянулась к стакану с апельсиновым соком, таким же оранжевым, как и ее шевелюра.
Кот-домовладелец, тоже вольготно развалившийся на газончике, недовольно приоткрыл один глаз — поосторожнее с соком, вы прольете и отряхнетесь, а мне потом — вылизываться! Горько-кислый апельсиновый сок — тьфу, мерзость какая!
— Ты знаешь, эта история имела продолжение… — Глаза мужа задумчиво скользнули по тяжелой жениной цепочке, забравшейся между упругими холмиками груди, еле прикрытыми крошечными бирюзовыми треугольничками модного купальника. Давид вздохнул, вспомнив счет в банке. Черт возьми! Чем меньше материи, тем дороже купальник!
